источника.
Омар окружил меня заботой. Я намеренно стараюсь выискивать в нем неискренность, принуждение к этой заботе, но не нахожу. Он перестал перегибать палку с вниманием, как делал это первые дни, когда звонил каждый час. И сейчас, мне кажется, настал период, когда я могу видеть его истинное отношение ко мне. Первая истерика и страх за нашу с ребенком жизнь миновали, дальше наступают спокойные будни.
Мой муж полноценно вернулся к работе, и теперь я вижу его только по вечерам и иногда по утрам, если проснусь так же рано, как и он. Но каждое утро сквозь сон чувствую его поцелуй и слышу признание в любви. Я не жду, что он будет засыпать меня цветами и внезапно из сурового, не приученного к романтике мужчины превратится в ласкового котика, лижущего мои коленки. В конце концов, я трезво смотрю на мужа и понимаю, какой он по характеру. Поэтому мне нужно приспособиться или на самом деле уехать.
Мама звонит каждый день и спрашивает, когда я буду дома, а я всякий раз отвечаю: «Скоро». Наступит ли это скоро, и когда, пока непонятно.
– Нужно заехать в квартиру, – говорит Омар, когда мы отъезжаем от больницы. – Хочу забрать кое-какие вещи.
– И повидаться с Ярой?
– Разве мы уже не закрыли этот вопрос? – спрашивает он немного раздраженно.
– Да, я помню, ты с ней разводишься. А почему, кстати? Из-за меня?
Я вижу, как он сжимает челюсти, и начинаю хмуриться. Мне, наверное, не понравится его ответ. Сердце заходится, когда я сверлю мужа взглядом в ожидании ответа.
– Они с Сабитом влюблены друг в друга, – говорит он, а последние слова я уже слышу словно из тоннеля.
То есть, получается, не я причина их развода? И, если бы не младший брат Омара, то я бы так и оставалась второй женой?..
– Ниса…
– М? – смотрю в лобовое стекло невидящим взглядом.
– Посмотри на меня.
Поворачиваю голову, но зрение расплывается из-за набежавших слез.
– Я люблю тебя, – твердо произносит он. – Только тебя, слышишь?
Внезапно Омар съезжает на обочину, останавливает машину и поворачивается ко мне. Заключает мое лицо в ладони и упирается своим лбом в мой, прикрывая глаза.
– Еще раз повторю: между мной и Ярой никогда ничего не было. Она для меня как младшая сестра. Ты – единственная женщина в моей жизни.
– А где гарантия, что так будет всегда? Может, завтра тебя захотят женить еще на какой-нибудь малолетке. И что тогда? Мое положение просто изменится с младшей жены на старшую, и все?
– Я больше не женюсь.
Я смаргиваю слезы и закатываю глаза.
– Не надо давать пустых обещаний. Мы оба прекрасно знаем, насколько ты предан своей семье, и что ты выполнишь приказ отца безоговорочно.
– Теперь ты – моя семья, – твердо отвечает она. – Я должен был жениться на Яре, потому что…
– Потому что – что? – спрашиваю, когда он затягивает с продолжением.
– Тогда так нужно было.
– Омар, давай закончим этот разговор.
– Мы закончим его, когда ты осознаешь, что ты единственная, и другой не будет.
– Хорошо, – отвечаю, только бы прекратить спор. Не хочу вынуждать его еще больше лгать мне и себе.
– Ты мне не веришь, – тихо произносит он, открывая глаза.
– А чего ты ждал, Омар? – взрываюсь я. Отбрасываю его руки и отодвигаюсь подальше. – Что за неделю, пока ты меня умасливаешь, я посмотрю на тебя другими глазами?! Ты же ничего не говоришь! Только твердишь, что относишься к Яре, как к сестре! Но ты постоянно был с ней! Каждый раз, когда ночевал не в пустыне, ты был у нее!
– Я был у родителей, летал в другие страны! И да, пару раз я ночевал в своей квартире. В своей спальне, на своей кровати. Один! – тоже не выдерживает он и повышает голос. – Что еще я должен сказать или сделать, чтобы ты поверила моим словам?!
– Не знаю, – вытираю слезы со щек, глядя в окно. – Я уже ничего не знаю. Отвези меня, пожалуйста, домой.
– Нам надо заехать…
– Отвези, – перебиваю, – а потом езжай куда хочешь.
Омар ударяет ладонями по рулю, а потом заводит машину и делает резкий разворот на дороге. Стремительно набирает скорость, а я вцепляюсь в ручку двери. Он бросает на меня быстрый взгляд и замедляется. Я откидываю голову на подголовник и прикрываю глаза. Меня так изматывают наши отношения, отчего в голову приходит мысль, что прекратить их было бы не так болезненно, как пытаться спасти.
Когда мы приезжаем домой, я выскакиваю из машины и тороплюсь наверх. Хочу скрыться от всех и погрузиться в мир фантазий. Выплескивать на бумагу свои чувства, играть с цветом, проживать все эмоции в своем внутреннем пузыре.
Быстро переодевшись в сарафан, я устраиваюсь возле окна в кабинете, подтянув к себе мобильный столик, на котором лежат листки. Ставлю рядом стойку с инструментами и приступаю к наброску. Я рисую океан. Только теперь не из песка, а настоящий: с лазурной водой и высокими волнами. Только он и солнце на чистом небосклоне. Мне кажется, я даже могу почувствовать прохладу воды на своих ступнях и услышать шум прибоя. Это успокаивает, и я понемногу начинаю дышать более размеренно.
В какой-то момент вздрагиваю от ощущения колючей бороды на своем плече. Замираю с карандашом в руке и прикрываю глаза. Омар трется губами о мою кожу, но не целует, просто гладит.
– Мы когда-нибудь сможем разговаривать спокойно? – тихо спрашивает он. Я молчу, потому что не знаю ответа на этот вопрос. – Хочу, чтобы ты знала, что я люблю только тебя.
– Ты это уже говорил, – устало отвечаю я, а глаза от его легкой ласки сами собой закрываются.
– Буду повторять это столько раз, сколько нужно, пока ты не поверишь в это.
– Любовь нужно доказывать поступками.
– Хочешь, чтобы я кого-нибудь убил? Может, себя? Каких поступков ты ждешь, Ниса?
– Хочу, чтобы ты был со мной искренен. И чтобы уделял мне внимание.
– Тогда не прячься от меня.
Он протягивает перед моим лицом кулак, а потом раскрывает руку, а на ладони у него лежит тонкая цепочка.
– Думаешь, можешь купить меня побрякушкой?
– Я бы удивился, если бы это было возможно, – хмыкает Омар и снова гладит губами мое плечо. – Просто решил, что ты бы хотела ее надеть на ногу, когда мы полетим в гости к твоей семье.
– Что? – я резко поворачиваю голову, и наши губы оказываются в считанных миллиметрах. Омар тяжело сглатывает, и его взгляд опускается на мой рот.
– Мы поедем в гости к твоим родителям, – медленно севшим голосом поясняет он,
