диван.
— Так нечестно, — сказала она, надувшись.
— В первый раз, — снова заговорил Кросс. — когда Саманта принесла миллион на «Юнион-стэйшн», она знала, что вокзал наводнён агентами бюро. И предупредила своего сообщника. Но от своей затеи эти двое не отказались, и вскоре нашли хитроумный способ заполучить деньги.
— Какие деньги? — буркнул губернатор. — Похитители уничтожили их, оставив только мелкие клочки.
— Нет, — ответил Кросс. — деньги целы. Давайте ещё раз взглянем на факты. Согласно инструкции, содержавшейся в третьей записке, Саманта должна была взять шесть миллионов из депозитной ячейки, и поместить их в четыре спортивные сумки. Но ведь это не то, что ты сделала, оставшись в хранилище одна, верно, Саманта?
— Я именно так и поступила, — запротестовала Топперс. — Вы же видели, как я выносила из хранилища сумки. Вы видели, что они набиты пачками денег.
— Ну, вглубь сумок я не заглядывал, — ответил Кросс. — Случилось же вот что. Оставшись в хранилище одна, Саманта открыла другую ячейку — которую арендовала сама. В этой ячейке лежали пачки газетной бумаги, нарезанной по размеру стодолларовых купюр. Она набила сумки «куклами», прикрыв сверху пачками настоящих денег из ячейки сенатора. Оставшиеся деньги из его ячейки она переложила в свою.
— Так мои шесть миллионов не взрывались в мусорных баках? — резюмировал Уиндслоу.
— Эти взрывы уничтожили нарезанную газетную бумагу.
— У вас не доказательств! — Топперс запаниковала, как загнанный в угол зверь.
Кросс поднял с пола принесённые им сумки и подошёл к ней.
— Стодолларовая банкнота весит примерно один грамм, — пояснил он. — Миллион стодолларовыми банкнотами — это десять килограммов, то есть, примерно двадцать два фунта. Шесть миллионов — сто тридцать два фунта.
— Я умею считать, — отрезала Саманта.
— Да, ты говорила, что сильна в математике, — Кросс бросил сумки. — Здесь ровно сто тридцать два фунта. Выходя из хранилища, ты несла сразу все четыре сумки, по две в каждой руке. И если там действительно были шесть миллионов — то ты и сейчас легко поднимешь этот груз.
— И что это докажет? — спросил Уиндслоу.
— Известно, что газетная бумага легче денег, — объяснила агент Шауэрс. — Если она не сумеет поднять эти сумки, значит, она не могла вынести шесть миллионов из хранилища. Это докажет, что в тех сумках были газеты — не деньги.
— Подними сумки, — попросил Кросс. — Докажи, что я неправ.
Топперс не двинулась с места.
— Чёрт тебя дери, девчонка, подними сумки! — приказал губернатор.
Никакой реакции.
— Если хочешь убедить нас, что ты ни при чём — подними эти сумки, — строго сказала Глория.
Топперс медленно встала с дивана, обвела собравшихся взглядом, затем наклонилась, ухватив сумки за ремни, и, крякнув, попыталась поднять.
На мгновение показалось, что у неё получится. Но груз был слишком велик для неё, а она — чересчур слаба. Саманта едва не падала от усердия, но тщетно.
Глория, выскочив из кресла, ринулась к Топперс и, отвесив пощёчину, вцепилась девушке в волосы. Борьба тут же перешла в партер, и Кросс поспешил разнять женщин. Пока он удерживал Глорию, которая, извиваясь, пыталась дотянуться до соперницы, Шауэрс оттащила Саманту.
— Ах ты, — Глория сорвалась на визг. — Как ты могла так с нами поступить? Как ты могла так поступить с моим сыном? Мы относились к тебе, как к родной, и вот чем ты отплатила?
Агент Шауэрс, обращаясь к Саманте, нарочито спокойно произнесла:
— В сумках, которые ты вынесла из хранилища, действительно, были газеты?
— Да, — сдалась Топперс. — Всё было так, как он сказал. Я подменила деньги.
Надев на неё наручники, Шауэрс благодарно улыбнулась Кроссу, заметив:
— Умный ход — сунуть в сумки ровно сто тридцать два фунта.
— Там, на самом деле, все двести. Я смухлевал. Понятия не имею, сколько весят газеты.
Топперс покраснела и, не в силах совладать с переполняющими эмоциями, ударилась в слёзы.
— Кто помогал тебе? — потребовал ответа Уиндслоу. — Кто твой сообщник? Ты писала записки, но кто делал бомбы?
— Вы никогда мне не нравились, — ответила она, захлёбываясь слезами. — И Мэттью вас не любил. Вы грубый.
Сторм достал из кармана мобильник, и нажал на кнопку повтора последнего вызова. Из сумочки Топперс послышался голос Рианны.
— Это телефон мужчины, пытавшегося вчера прорваться к Саманте в госпиталь, — пояснил Деррик. — Он потерял его перед тем, как выстрелить в меня. Последний номер, по которому он звонил, принадлежит мисс Топперс.
Кросс сделал паузу, а затем продолжил максимально дружелюбно:
— Это ведь телефон твоего брата, не так ли, Саманта? Он приходил к тебе, чтобы забрать деньги?
— У тебя есть брат? — удивилась Глория. — Я думала, ты единственный ребёнок в семье.
— Его зовут Джек, — сказала Топперс, не переставая рыдать. — Джек Джейкобс.
— Будь я проклят, — всплеснул руками Уиндслоу. — Как мои люди это упустили.
— Девушку, которую мы знаем как Саманту, на самом деле зовут Кристина Джейкобс, — продолжил Кросс. — Они с братом родились в Вермонте, где и жили, пока суд не забрал их у матери — склонной к насилию наркоманки. Уж не знаю как, но Кристина, в конце концов, оказалась в семье Чарльза и Маргариты Топперс, влиятельной четы из Стэмфорда, штат Коннектикут. Родная дочь Топперсов, Саманта, была ровесницей Кристины.
— Значит, — подал голос губернатор, — Топперсы тебе не родители?
— Чарльз, Маргарита и настоящая Саманта погибли в автокатастрофе во время отдыха в Испании. Их тела сгорели, что затруднило опознание. Кристина в тот вечер приболела и осталась дома. Когда полицейский рассказал ей, что все, кто был в машине, погибли, она решила присвоить себе имя и личность Саманты. Она рассказала, что погибшей девочкой была её подруга, Кристина Джейкобс, сирота.
— Как ей это сошло с рук? — спросил Уиндслоу.
— В Коннектикуте она больше не появлялась. У Маргариты были родственники в Испании, поэтому тела похоронили там. Новая «Саманта» связалась с банком, управлявшим собственностью Топперсов, и сообщила, что хочет пока пожить в Европе, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Сотрудники банка имели дело только с Чарльзом, и понятия не имели, как выглядит Саманта, и как звучит её голос, потому ничего не заподозрили, и стали ежемесячно высылать деньги в Париж. В Европе Кристина, изображая Саманту, прожила шесть лет, ограничивая общение с родиной лишь перепиской с банком.
— Я даже не думала, что снова его увижу, — призналась Саманта. — После аварии я написала Джеку, что его сестра погибла. Я слышала, что он стал морским пехотинцем, воевал с Ираком в Персидском заливе, служил в армейской разведке. В тот вечер, когда похитили Мэттью, он свалился как снег на голову, просто пришёл ко мне домой. Я была не в себе, и рассказала всё про Топперсов, про нас с Мэттью, и
