— Мне нужны гарантии, — сразу же отзывается она взвинченным голосом. — Я не смогу уговорить отца отступить, если он ничего не получит взамен. Он не боится войны, он готов идти до последнего и он может сломать Макарова! Я надеюсь, он это понимает. Мой отец из старой гвардии, у него полно связей и должников, не все упирается в деньги. Он, может, и беднее Макарова, но он опытнее…
— Ты торгуешься? Набиваешь цену?
— Считай, как угодно. Я уже позвонила отцу и успокоила, он собирался забирать меня у Макарова силой.
— Ты в клинике?
— Нет, в отеле. И мне тут не нравится, тут всего три звезды. Это дыра!
Звучит как трагедия.
— Каких гарантий ты хочешь? Что нужно твоему отцу?
— Наша неприкосновенность. Ни я, ни отец не должны пострадать. Это главное. И меня больше никто не имеет права хватать и увозить.
— Для этого надо перестать светиться в желтой прессе.
— Я буду выполнять требования, когда выполнят мои! — огрызается Полина.
Ее звонкий голос бьет по барабанным перепонкам. Алексей и так слышал весь разговор, а тут он вовсе морщится. Он протягивает ладонь. Я молча передаю ему трубку.
— Послушай меня, Полина, — холодно бросает он в трубку. — Пусть юристы твоего отца подготовят список чертовых гарантий. В нем не должно быть больше четырех пунктов, иначе его никто не будет читать. Это ясно? И это мое последнее предложение, и то только ради Иры. Она хочет мира.
— Как благородно, — язвит Полина.
— Я жду до утра, — отрезает Алексей и отключается.
После ужина мы с Лешей уходим в спальню. Он красиво ухаживает и нежно целует. Помогает мне освободиться от одежды, а потом утягивает на кровать. Он накрывает меня своим массивным телом и продолжает целовать. Без спешки, без нерва… Я тоже никуда не тороплюсь, мы как будто изучаем тела друг друга. Переходим на новый уровень, когда безумные эмоции уже не ударяют прямиком в мозг и можно почувствовать каждый оттенок вкуса. Он гладит мою кожу крепкими пальцами, а я ощущаю, как каждый миллиметр заполняет ласковое тепло. Я тянусь к его лицу и веду губами по его чертам. Чувствую морщинки, слышу запах.
Макаров перекатывается на спину, затягивая мое тело на себя. Я же только крепче обнимаю его и удобно устраиваюсь на мужской груди.
— Мама хочет познакомиться с тобой, — произносит он, задевая дыханием мои волосы.
Я запрокидываю голову и смотрю на него исподлобья.
— Я сказал ей, что у меня появилась девушка, — добавляет Леша, — и что все серьезно.
— А она ничего не знает обо мне?
— Моя мама давно не следит за новостями. Хватило прошлых кризисов, когда я или кто-то из моих людей просили ее не включать телевизор. В конце концов, она взяла это за привычку. Поняла, что так только нервы тратить.
Леша проводит ладонью по моим волосам.
— Она знает только то, что я сказал ей о тебе.
— И что же ты сказал? — во мне просыпается совершенно детское любопытство.
Оно переливается озорными огоньками в моем голосе, из-за чего Леша усмехается.
— Сказал, что ты умеешь делать редьку с медом и что ты выкинула все картины из моей квартиры.
Я толкаю его плечом. Макаров смеется и подтягивает меня ближе к своему лицу. Смотрит с хитринкой и с дьявольскими искорками на радужке. Ему определенно нравится, когда я злюсь, пусть в шутливой форме, но у него улыбка становится чуть ли не до ушей.
— Я никогда и ни с кем ее не знакомил, — произносит он серьезнее. — Мне не пришлось что-то объяснять. По одному факту, что я захотел вашей встречи, она все поняла.
— Удивилась?
— Мне кажется, она до сих пор плачет от счастья.
Я снова ложусь на его грудь. Веду пальцами по его загорелой коже и просто наслаждаюсь тем, что в наших отношениях теперь все идет правильно. После я тоже познакомлю Макарова со своей мамой. Правда, там все-таки понадобится сопроводительная справка. Моя мама смотрит новости, да и я ей рассказывала, что нас с Макаровым связывает контракт. Так что понадобится много объяснений и еще больше ответов на уточняющие вопросы.
— Она кстати попросила нашу общую фотографию, — произносит Леша.
— Ой, а у нас их толком нет.
— Я уже отправил.
— Отправил? И какую?
— С той первой фотосессии.
Я хмурюсь, пытаясь припомнить.
— С той, когда меня готовил Виталий? — ко мне, наконец, приходят воспоминания. — А ты еще издевался надо мной — лез своими ручищами и говорил, что я должна расслабиться?
— Ага, — Леша с легкостью соглашается. — Мы там отлично получились.
— Но я там твоя фиктивная невеста.
Наверное, это глупость. Но вдруг просыпается моя щепетильность и заявляет, что посылать маме Леши фотографию, где я с ее сыном в договорных отношениях — не лучший старт.
— Ничего не знаю, — Леша целует меня в макушку. — Ты мне уже тогда нравилась.
— Не ври…
— С первой встречи. Как током прошибло.
— Ты назвал меня скучной и правильной. Тебя такие вещи прошибают током?
— Я так сказал? Не помню.
— Ты сказал, чтобы я нашла тебе скучную жену. Чтобы она походила на меня.
Теперь очередь Леши хмурится.
— Наверное, хотел тебя позлить, — парирует он. — У тебя молнии в глазах, когда ты злишься. Безумно заводит.
Он не дает мне ответить и рывком перебрасывает на спину. Я запутываюсь в одеяле и в его горячих руках. Вдруг оказываюсь в коконе. Ничего не вижу вокруг, но чувствую, как наглые настырные губы уводят все мои мысли в жаркое русло. Я из вредности противлюсь и не даюсь ему легко, отворачиваюсь и утыкаюсь лицом в подушку. Пусть терзает грудь, но губы не дам. Сам сказал, что любит, когда я злюсь.
— Иди ко мне, — его шепот пробирает до дрожи.
— Не пойду, — я мотаю головой, взбивая волосы, которые тоже сойдут за заслон. — Я сегодня злюка. Все, как ты любишь.
Он раскатисто смеется и опаляет воздух жарким дыханием рядом с шеей. С моих губ сам-собой слетает стон. Макаров мошенник, он договорился с моей чувствительностью, минуя меня. Я чувствую, как по коже расходятся мурашки, а мои ладони перестают отталкивать его.
— Я много, что люблю, — низким голосом добавляет Макаров и откидывает подушку с моего лица. — Так много, что ночи будет мало.
— Тебе завтра рано вставать.
— Кто сказал?
— Твой будильник. И твой помощник. Он же явится в спальню, если ты не выйдешь к восьми.
Мне нравится пререкаться с ним, хотя тактильную войну я уже проиграла. Я вся в его руках и в его поцелуях.
