коченёлый — однако, при всей мрачности смысла, вкусное словцо! — новокоченёлый Матвей, истероидный тип…
Игорь заставил себя оборвать эти размышления. Нехорошо так. Повторил из вспомнившейся на днях песни: двадцать лет — это срок, что длиннее и глубже могилы. «Василичи» держатся, а сдавшихся — из которых одни еще хорохорятся, но фактически сдались, другой и вовсе капитулировал, — сдавшихся не осуждают, сдавшимся сочувствуют. Павел сдался, наверное, инстинктивно; Иван, нет сомнений, и осознанно.
Да и потом, сказал себе Игорь, что я знаю о других капитулировавших, которые лежат без жизни и без смерти там, внизу? Кто из них с каким был… или есть… образованием — Боже, что за разница?
Так что нечего.
— Петр, сколько сейчас ваших… ну то есть наших… ну ты понял — сколько их лежит этажом ниже?
— На шестнадцатом-то? Семеро… нет, уже восьмеро… со вчерашнего дня…
— Всего, значит, двенадцать вас было изначально.
— Как месяцев! — сказал Петя. — Или как этих… знаков Зодиака!
Не так прост парень, как держит себя, подумал Игорь. Что ж, ему так удобнее.
— Или апостолов, — добавил он.
Петя вдруг заговорил с горячностью:
— А знаете, ИгорьЮрич, что я открыл? А вот что! Я еще раньше открыл, что если взять первые буквы наших фамилий, то получится АВЕРС. А аверс — это же главная сторона медали! Не оборотная, как ПалЛексеич говорит — мы, мол, как отдача от выстрела, — а главная! Вот. А как вчера Матвей Константиныч от нас ушел, так я по-другому открыл. Знаете, как? А вот как! Нас теперь четверо: Вялкин, Елохов, Речицын, Анциферов, да? Получается: ВЕРА!
— Круто! — восхитился Игорь. — А Лушников, смотрю, никак не вписывается…
— Так вы-то, ИгорьЮрич, у нас наособицу! Иван Максимыч верно подметил!
— И правда круто, — изрек вошедший в кухню-столовую Елохов. — Растешь, Петр. Сейчас Иван приползет, уж он-то по достоинству оценит. Однако всех с добрым утром. И желательно бы на зуб что-нибудь кинуть. Кашка есть, Петя?
Вскоре прихромал и Анциферов. Они с Елоховым вяло жевали-глотали, вяло перебрасывались какими-то малозначительными фразами; Игорь не вслушивался; вести с ними разговоры ему и вовсе не хотелось. Потом эти двое ушли к себе, а он остался. Сидел молча, курил, ждал Сашу.
***
Выступили из Резиденции ровно в полдень. Петя не преминул отметить: «Во, и часов тоже двенадцать».
Пятисотметровый коридор, поворот налево, еще раз налево и еще пятьсот метров. Игорь, полуутвердительно-полувопросительно: «Проспект Пятнадцать». Александр, традиционно: «Ага».
Никакой площади Пятнадцатых Встреч: проспект упирается в глухую стену, справа тоже стена. В очередной раз налево. Здесь привычно: площадка, пятимаршевая лестница вниз. А внизу опять не так, как на всех предыдущих уровнях: хода налево нет. Есть только направо, в широкий проем.
Вошли, остановились перед следующим проемом. Слева аккуратно разместились три самоката, справа — тележка на четырех колесиках, на ней мегафон. За проемом — слабо освещенный коридор.
— Это мы типа в шлюзе, — пояснил На-Всё-Про-Всё. — Дальше уже то самое. Игорь, уверен? Там долго не пробудешь, что толку соваться?
— Перекур, — ответил Игорь. — И покачусь.
— Дело хозяйское… Я с тобой прокачусь. Петро, ты страхуешь.
— На атасе, — сказал Петя. — Не привыкать…
Игорь поднял брови:
— Неужто в юные годы гоп-стопничал?
— Да нет, — смутился тот. — Брякнул ради красного словца, не подумал… Вы ж не воровать идете, а наоборот, на эту…
— На миссию, — вспомнил Игорь беседы с Коммодором. — Не тушуйся, Петр, наше дело правое, хоть и хозяйское!
— Не на атасе, Петро, — назидательно сказал Александр, — а на стреме тогда уж. Ну что, — обратился к Игорю, — как тебя дружок твой Федюня прозвал, путником? Готов, путник?
— Маньяк я, — уточнил Игорь. — Погнали. Сначала малый вперед. Саш, я войду, ты за мной, а уж там рядышком, потихоньку. А дальше — по обстоятельствам.
Не выбирая, взял самокат, подкатил его к проему. Посмотрел на часы. Идут нормально, показывают 12:28. Кстати — отметил краем сознания — теперь вот ровно неделя с прорыва, с точностью до минуты. Случайность, конечно.
Шагнул вперед. Почувствовал щелчок — как всегда при смене темпа времени. Опять посмотрел. Секундная стрелка замерла. Сделал еще пару шагов, махнул рукой — заходи, мол.
— Видишь, Саш, на циферблате логотип: Tempo Lento.
— Без очков я, — отозвался На-Всё-Про-Всё. — Но тебе верю.
— Tempo Lento — это по-испански «медленное время». Понты такие у фирмы, время-то часы отсчитывают исправно. А теперь стоят. Это по-испански будет Tempo Muerto. Мертвое время. А я что-то ничего не ощущаю. Никакого торможения жизненных процессов.
— Я у тебя ощущаю, наоборот, возбуждение, — серьезно сказал Саша. — Это нервное. И временное, ага. Так что поехали, раз уж ты такой упертый.
— Как ишак, — Игорю опять вспомнились дни перед прорывом. — Ладно, поехали.
— Экскурсия! — объявил вдруг Саша. — Гляди, ложементы по левой стене. Первый — Илья. Едем, Игорь, едем. Второй — Володька Елагин. За ним…
Глазеть на тела было неловко, но Игорь заставил себя не отворачиваться. Он понял: самим словом «экскурсия», казалось бы, неуместным, На-Всё-Про-Всё подсказал, что здесь не кладбище, не место для траура. И обозначил надежду.
— …Мишка Струков. Веселый, заводной. Марина у него рак желудка определила, вот и решил: сюда. Дальше — Козлов Витя. Ося Цыпин. Тоже веселый. И певун, голос сладкий какой! Дальше — Буйновченко Валера. Саня Назарчук.
— А Матвей где же?
— Да этот как всегда… подальше от народа… Вот он он. Ну, мужики, авось свидимся…
— Средний вперед, — сказал Игорь.
Немного ускорились, покатились молча.
Тоннель в сечении — метра четыре на четыре. Скорее камень, чем бетон. По левой стене пустые ложементы. Тусклое освещение непонятно откуда — никаких лампочек. Конца тоннелю не видно.
Не заснуть бы от монотонности, подумал Игорь. Не засну, успокоил он себя: прилив сил ощущался с каждым отталкиванием, тянуло разогнаться как следует, по максимуму. Пока сдерживался.
Донеслось Петино: «Пять минут!»
— На кило́метр отъехали, — прокомментировал Саша. — Или чуток меньше. А дальность у матюгальника два кило́метра. С тех двух кило́метров, если нормально растолкаться, воротимся за пять минут. Стало быть, как Петро крикнет про десять минут, так и поворачиваем оглобли. Или если не слыхать его станет, тогда тоже поворачиваем, ага. Он-то теперь каждую минуту отмечать будет. А нам рисковать ни к чему, это Алексеич верно говорит. Нас и так мало.
«Шесть минут!»
«Семь минут!»
— Стоп машина, — скомандовал Игорь. Заговорил, стараясь быть предельно убедительным: — Саш, слушай. Я себя чувствую идеально, сил девать некуда. Посему: поворачивай-ка ты прямо сейчас, а я рвану… из всех сухожилий. Ничего со мной не случится! Да и прихватил же с собой пистолет, ампулка в него заправлена с допингом. Уколюсь, если
