и, по совместительству, вестник Мунтуса рухнул, заставив его владельца нелепо дрыгнуть ногой. Быстро оправившись от удивления, тот встал, точнее попытался встать, потому как, хоть он и мог двигаться, сила исходящая от иномирца не позволила ему нормально стоять, только сгорбившись и оперевшись на меч, который был так же велик, как и сам владелец.
— Что это? — Хрип Синта не был похож на ранее насмешливый тон.
— Это, — проговорил Штефан ему на ухо, оказавшись рядом, — и есть настоящая королевская воля. — Резким рывком он выдернул руку, которая уже в тот момент была в животе вестника и отскочил назад.
— Кхааа! — Синт кашлянул кровью, но удержался на ногах. — Ты думаешь, что меня так просто убить? Меня! Вестника бога гнева Мунтуса!
— Я знаю, что непросто: и про регенерацию знаю и про защиту тела от магии, в особенности магии крови и про то, что не разрубить твое тело ни одним мечом… Во все это меня посвятила вот эта милая дама. — Мужчина картинно взмахнул рукой в дверной проем, где сейчас стояла Сангвия. Только вот это была не та запуганная девчонка, которой обнаружил ее Штефан его товарищи: перед ними стояла настоящая богиня крови. К телу стремились потоки с улицы тех несчастных, которых недавно прикончил ее единственный последователь. Ее глаза сияли наполняемые силой от принесенных в ее честь жертв. Штефан повернул голову обратно лишь за тем, чтобы увидеть, как над его головой просвистел меч.
— Отвлекаешься! — Прорычал Синт, замахиваясь для очередного удара.
— Ничуть. Просто ты уже проиграл…
— Что это значит?
— А ты совсем ничего не ощущаешь? Ну, к примеру, пару-тройку лишних деталей в твоем организме. — И резво отскочив в сторону, повернувшись к Сангвии, он глубоко поклонился и произнес:
— Эта жертва ознаменует приход тысячелетнего правления великой империи и Вашего величия! — А затем грянул взрыв, который разорвал уже бывшего правителя на куски. Ловко подпрыгнув и поймав на лету корону, Штефан надел ее на голову.
— Король умер! Да здравствует король!
— Не торопись, мальчик мой… — Вкрадчивый голос заставил их обернуться. За спиной Мужчины, на месте недавно почившего Синта стоял Мунтус, во плоти.
Конец?
***
— Не торопись, мальчик мой… — Вкрадчивый голос заставил их обернуться. За спиной Мужчины, на месте недавно почившего Синта стоял Мунтус, во плоти.
— Мальчик? Давненько меня так никто не называл. — Штефан повернулся лицом к богу гнева, заведя одну руку за спину, он чинно поклонился.
— Я вижу, что ты не передумал и не отказался от своих планов.
— Надо полагать, что ты тоже. — Мужчина осторожно шевелил выставленной вперед рукой.
— Колдуешь? — Хитро прищурился Мунтус
— Какое там. С вашими ограничениями особенно не пошаманишь. Маны вы меня лишили, максимум что могу, это сплести кнут из крови, да иголками стрелять. — В доказательство своих слов Штефан выпустил в один из факелов тонкую черную иглу, которая расколола держатель факела пополам.
— Что тут поделать? — Божество виновато развело руками. — Времена, понимаешь ли тяжелые, так что маны нет, но вы держитесь.
— Остроумно. Был у нас один такой… впрочем не важно.
— Я вот чего пришел, — Начал Мунтус, меряя залу шагами, — предложение у меня к тебе есть
— Помимо вечной службы и прославления тебя?
— О, это само собой, однако не только и даже не столько. Может ты нагулялся и хочешь домой? Я могу договориться с кем надо, все таки я не последний человек, хе-хе, если можно так выразиться. Отдай мне мою женушку и откажись от своей экспансии. Глазом не успеешь моргнуть, как будешь со своей женщиной или кем бы там ни было.
— Жену? — Штефан вопросительно поднял бровь и взглянул на Сангвию. Та стояла отрешенно глядя, почти не реагируя на происходящее.
— Ну да. А ты собственно никогда не интересовался, чего это у нас есть семеро божеств, куча духов и полубогов, но покарали именно ее?
— Я особенно не забиваю голову подобной чушью.
— Эт ты зря, поинтересовался бы хоть. История банальна как мир: эта женщина, — Мунтус навел обвиняющий перст на богиню крови, — пока я был в походе развлекалась со своим любовником. Когда я вернулся, был несколько… раздосадован подобной оказией, ну и вспылил чутка.
— Вспылил? — Сангвия будто бы очнулась ото сна. — То что ты разнес половину нашего дома, запер на несколько веков Бладмира в парочку безделушек, забросив их к черту на рога и изничтожив всех моих последователей, это называется чутка вспылил?
— Эй! Не делай из меня виноватого. Ну подумаешь перегнул палку, но ты должна признать, что у меня было на это право.
— У тебя? У тебя, козлобородьего сына, не было никаких прав так поступать или ты думаешь, что я, дура такая, не знала о твоей интрижке с этой похотливой сукой?
— Да там было то всего один раз… — Виновато вперил взгляд в пол бог гнева. — А, впрочем, чего это я? Ну так что скажешь? Честное божественное, что вас никто не тронет.
— Ну, предложение, конечно заманчивое, однако, боюсь, что я не могу такое решать.
— В каком смысле не можешь?
— В том смысле, что договор ты хочешь держать с моим внуком, а этот абонент в данный момент не абонент.
— А? — Мунтус широко раскрыл глаза внимательно взглянул сквозь тело Штефана и гоготнул. — Забавно, тело то, голос тоже, а душа — нет.
— Ты проиграл, мой когда-то любимый супруг. — Сангвия гордо откинула голову и с вызовом посмотрела на него.
— Дорогая, иногда твое искрометное чувство юмора настолько тонко, что оно от меня ускользает.
— Увидишь. — Волосы Сангвии взметнулись вверх, когда поток крови, хлынувший в открытые ворота захлестнул Мунтуса, образовав плотный кокон.
— И все? — Бог гнева хотел вздернуть руку, чтобы развеять кокон, но рука будто приросла к телу. Подняв глаза, он встретился с насмешливый взглядом того, кто был в теле Штефана, и увидел, как капельки крови покрывают тонкие, подобные паутине нити, которые тянутся их пальцев его пленителя. Капли обволакивали нити, утолщая их и наполняя божественной силой. Очередная попытка порвать их ни к чему не привела. Кроме того, Мунтус почувствовал, что начинает слабеть: его силы постепенно утекали через нити и переходили к Сангвии. Лицо ее наполнилось красками, волосы приобрели кроваво-красный оттенок. Тело бывшего уже бога иссыхало под натиском силы. И вот он, обессиленное подобие былого величия, а теперь жалкий старик рухнул на пол лишившись последних сил.
— Ты… еще… пожалеешь! — просипел он из последних сил
— Прощай.
***
На следующее утро, Штефан, то есть я, ваш покорный слуга, восседал своим царственным задом на новехоньком троне, нахлобучив на лоб корону
