Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
В тот самый момент, когда Роузуотер откололся от нее, мы стали гражданами данного города-государства. Наш долг – служить нашей новой стране. Мы будем отстраивать эту страну. Мы будем сражаться на фронте – те из нас, кто на это способен. Те, кто на это не способен или не расположен к насилию, будут помогать слабозащищенным. Это очевидно.
– Я не согласен, – возражает 152381. – Роузуотер не является ни страной, ни городом-государством. Прямо сейчас он охвачен восстанием. Это бунт. Здесь нет настоящего правительства, а легитимное правительство нашей страны, Нигерии, возвращает себе власть. Мы останемся нигерийцами до тех пор, пока не решится судьба города. Мы должны ориентироваться на последний или текущий паспорт.
Мне это обсуждение кажется странным, а Дахун отмечает тех, кто называет себя нигерийцами. Не слышно согласных или несогласных шепотков. Не слышно выкриков. Это самое организованное собрание, на каком мне случалось бывать.
«Люди хотят быть машинами; машины хотят быть людьми».
Я не могу не думать об этом. В отличие от этих долбанутых, у меня есть настоящие эмоции.
Тяжелый день.
Прототип дублирующего инвертора как раз готовится к испытаниям, когда упавшая с небес бомба уничтожает его, породив обратный поток электричества. Сорок погибших, сотня раненых прохожих, а включение света серьезно задерживается. Жак – сверхчеловек, он просто говорит что-то в духе «Давайте вернемся к работе и заново напечатаем детали». Он устраивает своим подчиненным сольную овацию. «Молодцы, молодцы. Вы сможете это сделать. Вперед».
Инженерам нужен перерыв, но они его не получат. Они потеряли кучу хороших работников, но начинают свой труд заново.
Всплывают слухи о крысах, собирающихся в стаи и, подобно саранче, пожирающих все на своем пути, включая маленьких детей, – впрочем, в этой последней детали я сомневаюсь.
Я пытаюсь читать старенький экземпляр «Все рушится» Ачебе, но не могу его осилить, не могу игнорировать название – цитату из «Второго пришествия» Йейтса; это стихотворение всегда пугало меня до усрачки, особенно последняя строка.
Что за чудище, дождавшись часа, ползёт, чтоб вновь родиться в Роузуотере?
Не знаю, что страшнее: жить в Роузуотере, будучи не в курсе, о чем думает правительство, или жить под опекой команды мэра и понимать, что от края бездны нас отделяют только жестокая армия наемников и харизма вождя. Жак хладнокровно воспринимает одну неудачу за другой. В этом смысле он подлинный лидер, хотя, если вы меня спросите, я скажу, что его провозглашение независимости было немножко преждевременным.
Под конец моей пробной недели мне доводится провести с ним несколько часов, побыть его тенью – так это называется, и веду я себя именно что как тень: следую за ним, куда бы он ни пошел. Не знаю, не рисуется ли он передо мной, однако Жак много рискует. Он покидает безопасность своего бункера, чтобы выступить на псевдомитинге перед кое-как набранной толпой. Встречают его неважно, но Жак не сдается и держится как всегда бодро. Он сыплет йорубскими поговорками. Он обещает все отстроить сразу же, как только будет достигнуто понимание с Нигерией. Он утверждает, что инвесторы выстраиваются в очередь, лишь бы поработать в Роузуотере, и что телефон его звонит не переставая.
Он отрастил бороду а-ля Кастро и не так опрятно одет, как мог бы быть, однако Жак хитер. В бункере у него есть все возможности и средства для ухода за собой. Если он выглядит неухоженным, – значит, это намеренно. Возможно, он даже хочет ассоциироваться с покойными революционерами. Большинство людей и представить себе не может, на какое коварство способен Жак, потому что… ну, в его присутствии ты расслабляешься. Он красив, это все знают, и у него много полезных знакомств. Немножко слаб в экономике, но, как доказала однажды Америка, это не обязательно мешает стать главой государства.
После выступления он спускается с возвышения, снимает ботинки и носки, поддергивает кафтан и помогает дорожным рабочим засыпать воронки от взрывов. Это им нравится больше, чем любые его слова, и через несколько минут видео уже попадает в интернет.
Кстати да, интернет. Это такая штука, которую мир использовал для связи до появления Нимбуса. Я не могу вам толком ничего о ней рассказать, кроме того, что она была медленной и, если верить некоторым историкам, недалеко ушла от соединенных проволокой жестянок. Так вот, Нигерия отрезала нас от Нимбуса, верно? Но какие-то ребята выяснили, что инфраструктура интернета была не демонтирована, а заброшена. Точнее, заброшена мейнстримом. В отсутствие контроля интернет превратился в обитель террористических группировок, рассадник экстремального порно, педофилии и торговли инопланетянами. И вот в этом болоте Роузуотер оборудовал уголок для своих граждан. Поскольку подкожные телефоны заряжаются от наших собственных тел, они до сих пор способны работать с местной одноранговой облачной сетью, под которую создавались, однако проблемы с сигналом нередки. Местные находят множество решений, чем я горжусь. Дух джугаада[26] по-прежнему жив в Роузуотере.
Жак снимает рубашку, и – клянусь! – я слышу, как ахает толпа. Мышцы у него рельефные, и со своей светлой кожей Жак легко притягивает к себе внимание. В этот момент взрыв обессмертил бы его навек. Он работает, а я потею.
Позже, вернувшись в бункер, он по-быстрому принимает душ. Я знакомлюсь с Ханной. Мы с ней встречались на одном мероприятии, но она этого не помнит, а я не настаиваю. Если эти двое решат завести детей, их отпрыски будут волшебными безупречными полубогами. И тем не менее все это – конструкция, часть плана Жака, механизм. Два идеала сходятся и демонстрируют себя миру. Этот человек предназначен для того, чтобы быть главой государства, и я использую слово «предназначен» не в мистическом смысле – «Итак, да здравствуют Макбет и Банко». Просто он обладает всеми нужными качествами и изучил всех нужных философов. Так и хочется зажечь косяк и разодрать Джека на кусочки.
Не знаю, найду ли я в себе силы сказать Жаку, что большая часть простого народа видит в нем тирана. Я не знаю, как ему об этом сказать. Не знаю даже, как сказать об этом Лоре.
Когда он выходит из душа, я спрашиваю, правда ли то, что он говорил об инвесторах.
– Будет правдой, – говорит он. – Прекрати. Я знаю, о чем ты думаешь.
– И о чем же я думаю?
– «К бедствиям войны можно отнести уменьшение любви к истине». Ты думаешь об этом или о чем-то близком к этому.
Я об этом не думаю.
– Чьи это слова?
– Сэмюэла Джонсона. Но у меня для тебя есть другой афоризм. Истина – это орудие войны. С
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
