— Я хотел, чтобы она выбрала меня без давления. А тут получится, что снова из-за денег.
— Да и похер.
Он молчит.
— Пусть из-за денег. Но раз нужна тебе, раз жить не хочется, то какая разница? Мы ведь покупаем себе еду, одежду, дома́. Раз ты за Мариной готов полстраны проехать, так давай, немного осталось. У нее глаза по пять рублей, всё повторяет, неужели ты правда Миронов.
— А что я ей скажу? — спрашивает он меня.
Не уверен, что готов к такой ответственности, но... решаю импровизировать.
— Извинись за то, что обидел. И оскорбил. Предложи начать всё с нуля. С чистого листа, блть. Скажи, что любишь. Я не знаю, что-то приятное ей скажи. Только не так, как у лифта. Вот у лифта было эффектно, но прям плохо.
— Я не могу найти решение. Она хочет свободы, и правильно ей ее дать. Но вдруг случится что-то? У меня на уровне паранойи уже. Получается, что не уберегу. Я-то вижу всё. Блть, может, в черном свете вижу, но такие светлые девочки — они как магнит для мудаков. Денег дам ей — соучастником буду. Не дам — без гроша ее брошу. Со мной для нее быть — как в клетке. Убедить в обратном не получилось. Она слушает, кивает, но при этом будто не слышит. Ей кажется, что весь мир — это добрые, милые люди, которые мечтают ей безвозмездно помочь.
— Так а кто ее на эти мысли натолкнул? Кто ей сопли вытирал, носился с ней сначала по станице, затем по стране?
— Я во всём виноват, да?
— А кто? Данил, она не ребенок. Взрослая деваха, солому ты ей под жопу не подложишь. Но, если в чувствах признаешься, ничего страшного с тобой не случится. Всё, одевайся и поехали. Время еще есть, успеем и Марину зацепить, и с Буровым переговорить. Ну же, соберись! Мы все на тебя надеемся.
В кафешке у вокзала я жду Данила почти час. Возвращается он один и сразу командует:
— Паш, поспешим, Буров ждать не будет. Надо приехать раньше него.
— Понял, — киваю я. Поспешно закрываю игру на телефоне и вызываю такси.
Встреча проходит нормально. Мы обедаем втроем, говорит в основном Данил, я молчу, запоминаю.
Зря боялся: как бы там ни было, Миронов виду не подает, что утром его бросили. Излучает спокойствие и уверенность.
Следом едем в аэропорт. О том, что случилось на вокзале, не спрашиваю. Светловолосой жужжалки с нами нет, этим всё сказано. Что здесь добавишь?
Не получилось.
Перелет занимает два с небольшим часа. В аэропорту нас встречает Егор, мы садимся в его девятку, едем на хутор.
Егор эмоционально рассказывает последние новости, Данил быстро включается в разговор. В основном обсуждаем текущие дела. Суды судами, но работа-то ни на день не остановилась, а Миронову еще многое предстоит узнать о его собственном сельском бизнесе.
По пути домой Егор останавливается на старой заправке. Ничего не предвещает беды, я рад оказаться дома. Выхожу из машины, чтобы немного размяться. Дышу свежим воздухом, любуюсь на голубое чистое небо. Как можно променять эту жизнь на мегаполис? Не понимаю.
Данил прижимает трубку к уху и отходит в сторону, Егор идет заплатить за бензин. Я же лениво наворачиваю круги вокруг машины.
За девяткой останавливается белый внедорожник, номера которого знакомы. Пацаны из станицы. Борзые. На Шубиных работают. Я отворачиваюсь. Не повезло, мать их.
Слышу, как хлопают двери машины. Голоса, насмешки. Бросаю встревоженный взгляд в сторону Данила. Следом ослепляет боль.
От сильного удара в солнечное сплетение я сгибаюсь пополам.
— А кто это у нас тут? Кулацкая подстилка? Давненько тебя не видно было, думали, сбежал! А тут один, на трассе.
Я хочу возразить, ответить, но от боли ни вдохнуть, ни выдохнуть. Страшно, перед глазами вспышки. Шум в ушах.
Где-то вдалеке кричит Егор. Подбегает и отпихивает урода, что меня ударил. Я рукой на капот опираюсь и кое-как выпрямляю спину.
Крики, ор. Мелькает бита. Откуда-то берется Миронов.
А дальше мне кажется, что всё как в замедленной съемке происходит. Данил пистолет из бака тачки вытаскивает, направляет на тварей, щедро обливая их бензином. Из кармана зажигалку достает и щелкает ею.
У меня сердце заходится от ужаса.
Все трое, что на джипе приехали, отшатываются от огня. Воздух наполняет густой, едкий запах горючего.
— Миронов! Эй, Данил, это шутка. Данил, не глупи!
Данил делает шаг вперед, зажигалку держит высоко. Его глаза совершенно спокойны.
— Еще раз кого-то из людей хороших тронете, будет ответка.
— Данил, поехали. Дань! — зовет встревоженный Егор. — Данила, блть! Не стоит того!
— В машину, — командует Миронов нам. Сам смотрит на уродов: — Шубину передайте, что я вернулся. И терять мне нечего.
Егор прыгает за руль, я на заднее сиденье. Миронов спокойно вешает пистолет на место. Но зажигалку продолжает держать перед собой до последнего. Пока не оказывается в девятке и Егор не стартует с места.
— Ты как? — спрашивает Данил. — Дышишь?
— Да, прошло. Суки, подкараулили. Уже не в первый раз, они со школы еще за мной... Как ты уехал. Забудь. Нормально.
— Наведем порядок. Сначала силой, потом законом. Со временем, — обещает Данил.
У меня мурашки по телу бегают.
— Ты же... не поджег бы их? — спрашиваю осторожно.
— Нет, конечно. Я же не сумасшедший. Но они этого не знают, — добавляет он со смешком. И его заговорщическая улыбка действие имеет успокаивающее.
До хутора добираемся где-то через час.
Егор останавливается перед площадью, заполненной людьми. Все наши в сборе, ждут, несмотря на то что конец рабочего дня. Это сюрприз!
Я с удовольствием наблюдаю за тем, как вытягивается лицо Миронова. Когда он вернулся несколько месяцев назад, мы все договорились первое время делать вид, что не узнаём его.
— А что это они? — спрашивает Данил напряженно.
— Тебя встречают, — отвечает Егор с улыбкой.
— Не с вилами хоть? — шутит Данил, замешкавшись.
— Всё в порядке, брат. Идем.
Мы втроем выходим из машины, Данил пораженно оглядывает площадь. На ней накрытые столы, вкусно пахнет жареным мясом.
— Не тупи, смелее. — Ударяю его по плечу. — Я же говорил, что все тебя ждут.
Данил слегка краснеет, но улыбается. Мы идем вперед.
Миронов со всеми здоровается, смеется. Шутит. Я сам веселюсь — приятно наконец-то вернуться домой! Поднимаю глаза на усадьбу, и следом сердце сжимается. Из дверей дома выходит Злата в нежно-розовом платье.
Замирает на крыльце. Шею вытягивает, разглядывая Данила, ладони к груди прижимает. Видно, что волнуется. И мешкает. Не решается подойти.
