- Господи, какой же ты идиот! Она же твоя дочь! Что ты творишь? Что? Выпусти меня!- в агонии орал я в пустоту.
- Моя дочь умерла четыре года назад, - выдал спокойно Горский. Черт! Да он больной ублюдок.
Двери автомобиля резко открылись и в машину сели двое: водитель и еще один бугай рядом со мной. Куда делся второй меня сейчас абсолютно не интересовало. Буквально через мгновение машина тронулась с места, лишая Ксюшу последнего шанса на спасение.
Во мне впервые проснулось дикое желание убивать. Не смотря на скованность движений и громилу по правую руку, я попытался дотянуться до Горского, но бугай был готов к моей реакции. Новая волна боли пронзила тело, но она не шла ни в какое сравнение с той, что разъедала мое сердце.
- Еще одно движение Тимур и я не посмотрю, что ты сын Федора, - с укоризной произнес Горский.
- Мразь! Ублюдок! Там твоя дочь! - не прекращая попыток достать его, орал во все горло.
- Значит так, Тимур! Не угомонишься - выкупит ее Щегол, понял меня? - Горский окончательно выбил меня из колеи.
Кто такой Щегол, рассказывать мне не надо было. Щеглов Борис Леонидович. Старый и больной на всю голову извращенец, которого заводила чужая боль и мучения. Сколько девчонок по своей глупости купились на его сказки и еле остались в живых, страшно было представить.
Уши заложило, глаза зажгло. Нет! Это не игра. Горский - больной человек! Еще даже более сумасшедший, чем мой отец. В моей голове не укладывалось, как можно своего ребенка подвергать такому безумию. Я не мог поверить, что он говорил серьезно.
- Ты не сделаешь этого! Подонок! Нет! Она твоя дочь, - как мантру, повторял я из раза в раз. Как будто, если повторить Горскому, что Ксюша его дочь, еще раз сто, то он наконец поверит.- Позвони, отмени, выкупи сам! Ты же можешь! Ты же не простишь себе! Я не прощу тебе! Я убью тебя Горский, если с ее головы упадет хоть один волос!
- До конца торгов на твою жемчужную девочку не больше трех минут. Петя, кто сейчас ведет?- обратился к верзиле Горский. Тот, убрав от меня одну руку и открыв приложение в телефоне, начал что-то искать.
- 14 и 9. Борьба не шуточная там, - довольно хмыкнул бугай.
- Напомни, Петенька, кто у нас сегодня под 14 номером?- продолжал издеваться надо мной Горский.
- Валера с пацанами.
- Отлично. Пятеро на одну жемчужинку. Девочке понравится. А под 9? - урод говорил о собственной дочери, как о самой последней вещи.
- Щегол, Николай Александрович.
- Ну вот, видишь, Тимур, - Горский с нескрываемым удовольствием посмотрел на меня.- Боря, как чувствовал, что мы о нем вспомнили. Хваткие ребята, что Валера, что Щегол. Своего не упустят.
Ночь у твоей девочки будет незабываемой в любом случае.
Каждое его поганое слово впивалось под кожу, а собственное бессилие сводило с ума.
- Чего ты хочешь? - по слогам, еле сдерживаясь спросил Горского.- Чего? Скажи! Все сделаю, только ее не отдавай им! Не простишь потом! Жить с этим не сможешь!
- Ты и так все сделаешь, - процедил сквозь зубы Горский, а потом заглянул в глаза и, помолчав немного, добавил:
- А девочке твоей нужен урок! Сама встала, сама и отработает.
- Она твоя дочь, сука!- это последнее, что я смог неистово проорать. Со стороны Петеньки внезапно раздался щелчок и что- то теплое и отравляющее понеслось по моим венам. Уже в следующее мгновение меня накрыла темнота и дикий животный страх, что я так и не помог моей девочке.
60. Леро́й
Горский ушел. Просто взял и ушел. Всё, как в тумане. Этого не могло быть на самом деле. Нет! В груди до последнего тлела надежда, что он обязательно вернется, не бросит, спасет. Но его не было.
Внезапно я ощутила на себе тяжелые и грубые руки охранников. Один схватил крепким рывком за руку, второй за плечи. Третий, вырвав из рук сумку, пошел впереди, остальные повели меня за ним. Темные коридоры, массивные двери. Как бы я не сопротивлялась, не пыталась объяснить, что произошла ошибка, меня не слушали.
- Не переживайте, мы сейчас все проясним, - весьма вежливо ответил один из ведущих меня мужчин. В груди зародилась крошечная надежда, что я смогу выбраться из этой ситуации сама.
Меня отвели в какой-то маленький кабинет, усадили в кресло и попросили подождать. Где-то вдалеке слышался голос ведущего: лот номер четыре пользовался успехом. Буквально несколько минут и объявили перерыв. Корила себя, что не дождалась его, как обещала Тимуру. Сейчас бы уже ехала к Гене, а не сидела в закрытой комнатушке два на два метра.
- Ксения Геннадьевна, какой приятный сюрприз вы нам устроили!- залетевший в кабинет ведущий, уселся на стол прямо передо мной.
- Понимаете, вышло недоразумение. Только и всего. Я не знала, что нельзя вставать, - попыталась оправдаться перед мужчиной.
- Я все понимаю, - ответил тот, а я выдохнула с облегчением. Я была уверена, что силой меня никто не заставит участвовать в этом безобразии, и оказалась права.
- Я все прекрасно понимаю, - повторил ведущий.- Вы, душенька, не первая, кто пытается торговаться со мной. Спешу вас успокоить, еще ни одну милую даму мы не обидели в финансовом плане. Конечно, все зависит от покупателя, но не переживайте. Уверен, за вас начнется настоящая борьба.
- Вы меня не поняли! - возмутилась я.- Я не продаюсь!
- Боюсь, это вы меня не поняли. Вас уже продали.
- Да что вы несете! Я встала, чтобы уйти, а не для того, чтобы вы меня, как какую-то девку, на торги выставляли.
- Девку? Думаешь, я совсем дурак? Тут без лупы видно, кто ты и что здесь делаешь. С молодым и красивым Черниговским номер не прошел. Тот наигрался, но оставил шанс найти вариант побогаче, пригласив сюда. Обычная практика. Я все своими глазами видел. Вот ты и встала, чтобы шанс свой не упустить. А теперь что? Испугалась? Так башкой своей раньше надо было думать, а сейчас никуда не денешься, - мужчина больно схватил меня за плечо и с презрением посмотрел на меня.- Все вы одинаковые! Через десять минут твой выход!
Он резко встал и вышел из кабинета, а я побежала следом. Еще чего! Какой, к черту, выход! Тимур говорил, что все девушки тут были по своей воле, а я против. Значит, имела право уйти. Вот только кабинет был закрыт и уйти дальше него мне не дали.
Я начала громко кричать, звать на помощь. Какие-то бумаги, книги, ручки, линейки - все, что было на столе в этом кабинете, полетело в сторону двери, но все бесполезно. Меня никто не слышал и никто не спешил спасать.
Лицо все в слезах, макияж давно размазался, локоны из прически выбились - я была похожа на жертву, но никак не на куклу для продажи. Мысль об этом опять поселила во мне надежду, что ничего у этих уродов не получится. Никто не захочет покупать оборванку.
