была маска сиреневого цвета с изображёнными на ней золотыми звёздами. Однако историк тупо смотрел в одну точку, не обращая на супругу никакого внимания.
— Что с тобой, любимый? — голосом, полным беспокойства, вновь обратилась к супругу женщина. — Ты что, заболел? У тебя «корона»?
В этот миг взгляд историка упёрся в зеркало, в котором он явственно увидел, как на его голове сияет золотая корона, которая в следующее мгновение стала медленно деформироваться, превращаясь в какую-то бесформенную массу, стекающую по ушам. Чтобы прогнать это наваждение, историк сильно тряхнул головой, что вызвало новый прилив беспокойства у его жены:
— Точно, ты заболел! Надо срочно померить тебе температуру.
И женщина собралась было бежать на кухню, где у них была аптечка, а в ней покоился градусник, но глава семейства её остановил:
— Ничего мерить мне не надо — я здоров.
— Как же здоров, если на тебя буквально лица нет, и ты трясешь головой, — продолжала сомневаться супруга.
— А как мне ею не трясти, если меня не позвали на бал. Представляешь, эту бездарщину Калечина позвали, а меня нет.
— Какой ещё бал?
— Профессор Вóландов приехал в Москву и даёт сегодня в полночь бал в честь своих единомышленников, сообщил историк, впервые за время разговора переведя взгляд на жену. — Позвал туда всех, а меня забыл. Ты можешь себе это представить? Не позвать меня — человека, который столько всего сделал ради торжества его идей. Человека, которого постоянно обливают грязью, даже морду бьют в прямом эфире! Нет, я отказываюсь так дальше работать. Я перехожу к коммунистам. Паду в ноги Геннадию Андреевичу, буду умолять записать меня в их ряды. Думаю, ещё не поздно.
— Ишь чего удумал — к коммунистам он пойдёт! — упирая руки в бока, воскликнула женщина. — Только через мой труп! А что касается приглашения, то надо посмотреть в почтовом ящике. Ты утром туда не заглядывал?
Услышав эти слова, историк буквально встрепенулся. Как же он не подумал об этом раньше — про почтовый ящик? Ведь если приглашение не вручили ему лично, то могли бросить именно туда. Однако спуститься вниз и подтвердить эту догадку у историка не было сил — он боялся очередного разочарования, которое могло добить его окончательно. Поэтому он с надеждой посмотрел на свою супругу, которая всё сразу поняла.
— Сиди здесь и жди меня! — приказным тоном объявила женщина и, не снимая своей модной маски, вышла за дверь.
Причем, вызвав лифт, она какое-то время терпеливо ждала его, а потом, услышав, что кто-то перехватил кабину на верхних этажах, решила отправиться вниз пешком. А историк продолжал сидеть на банкетке, со страхом прислушиваясь к звукам, которые раздавались за дверью. И в этот самый миг она отворилась и в квартиру вошёл мужчина, которого историк видел впервые. На незнакомце был старомодный сюртук, коротковатые брюки, из-под которых торчали разноцветные носки, а в правом глазу отсвечивал матовым светом монокль.
— Господин Автандил Дзе-Дзе? — спросил мужчина у хозяина квартиры.
Вместо ответа историк молча кивнул головой, с удивлением глядя на нежданного посетителя. А тот продолжил:
— Разрешите представиться: Вийченцо, ассистент профессора Вóландова собственной персоной. Пришёл передать вам личное приглашение профессора посетить сегодня его бал. Простите, что не сделали этого раньше — слишком много приглашённых, а почта сегодня работает с перебоями. Эпидемия, едрить её в корень.
— А сколько приглашённых? — спросил историк.
— Полторы тысячи, — последовал немедленный ответ. — Но вы зря переживаете по тому поводу, что кому-то приглашения пришли раньше вашего, уважаемый Автандил Варламович. Дело в том, что эти люди получили рядовые приглашения — с золотым тиснением, но на мелованной бумаге и без вензелей. А особо выдающимся личностям, вроде вас, профессор Вóландов рассылает специальные приглашения на суперглянцевой бумаге с золотым напылением, да ещё с фирменными вензелями. Вот посмотрите.
И гость протянул историку пригласительный билет, от одного вида которого у хозяина дома перехватило дух. Это был красивейший экземпляр цвета первородного золота, блеск которого настолько слепил глаза, что историк даже на какие-то мгновения ослеп. Помимо восхитительного цвета историка поразил витиеватый вензель в виде козлиных рогов, который окаймлял открытку со всех сторон и придавал ей не меньшую величественность, чем золотой блеск. Беря этот документ дрожащими руками, историк тут же прижал его к груди, как будто опасаясь того, что у него его кто-то может отнять. Увидев это, гость улыбнулся и произнёс:
— Вот и славно, Автандил Варламович. За сим разрешите откланяться и оставить вас наедине с вашими хлопотами по поводу выбора надлежащего костюма для бала. Напоминаю, что до него остаются считанные часы.
Сказав это, гость ушёл. А едва за ним закрылась дверь, как в неё тут же вошла жена историка. Едва она оказалась в коридоре, как муж протянул ей пригласительный билет, причём его глаза в это мгновение были наполнены слезами.
— Что это? — с недоумением спросила женщина.
— Билет — он прислал мне его лично, — ответил историк. — Посмотри, как золото слепит глаза, а вензеля переливаются на солнце. У Калечина такого нет, а у меня есть. После бала я обязательно повешу его на стену — пусть все видят и знают, как ценят там — в этом месте хозяин квартиры закатил глаза под потолок — историка Автандила Дзе-Дзе.
15 апреля 2020 года, среда, Москва, режим карантина, Большая Спасская улица, дом 20
Маргарита смотрела на указанное место и не могла вымолвить ни слова — ком подступил к её горлу. Её спутник настолько живописно описал ту судьбоносную встречу, что девушке показалось, будто она увидела её наяву.
— Вот там я остановил такси, которое увезло ваших и моих родителей в сторону Большой Сухаревской площади, — продолжил свой рассказ Шорин.
От этого места они двинулись в обратную сторону — по Большой Спасской к дому № 20. Автомобиль Шорин оставил в конце улицы, к которой они подъехали со стороны Каланчёвской.
— Вот здесь стояла палатка с мороженым, где мы с вашим будущим отцом и познакомились, — возобновил свой рассказ Шорин. — Такого мороженого, как раньше, вы, Маргарита, никогда не вкушали, а вот мне вчера довелось. Никакого пальмового масла и химических добавок. А вафля сделана из настоящей муки высшего сорта.
— Если бы такое мороженое выпускали сегодня, то производители давно бы разорились — такой продукт нельзя было бы хранить вечно, — справедливо заметила Маргарита. — Всё-таки прогресс развивается и «химия» способствует тому, чтобы полки наших магазинов не пустовали. Насыщение, в том числе и визуальное, важнейший элемент манипуляции человеческим сознанием.
— Я согласен с вами в части того, что советская система не умела так изощренно манипулировать людьми, — живо
