тех пор, как мы поженились?
Леонард небрежно положил письмо на стол, стоявший у его кресла, и погрозил ей пальцем, нахмурившись в комическом упреке:
– Черт возьми, Розамонда, неужто ты пытаешься заманить меня в ловушку и заставляешь говорить тебе комплименты?
Веселый тон его, казалось, напугал Розамонду, и она отпрянула, откинувшись на спинку кресла.
– Я помню, что часто обижала тебя, – продолжала она быстро и сбивчиво. – Нет, нет, не обижала, но немного досаждала тем, что слишком фамильярно разговаривала со слугами. Если бы ты не знал меня так хорошо, то мог подумать, будто это от того, что я сама когда-то была служанкой. Предположим, я и правда была служанкой – служанкой, помогавшей ухаживать за тобой во время болезней, служанкой, которая вела тебя в слепоте более заботливо, чем кто-либо другой, – тогда стал бы ты задумываться о разнице между нами? Стал бы ты…
Она замолчала. Улыбка исчезла с лица Леонарда, и он слегка отвернулся от жены.
– Что толку, дорогая, предполагать события, которые никогда не могли произойти?
Розамонда подошла к столику, налила воды, которую принесла из библиотеки, и жадно выпила ее; затем подошла к окну и оборвала несколько цветов из стоявшей там вазы. Некоторые из них она тут же выбросила, а остальные задумчиво перекладывала так, чтобы лучше контрастировали цвета. Закончив, она приколола букетик на корсет, посмотрела на него, потом снова сняла и, вернувшись к мужу, вставила букетик в петлицу его пиджака.
– Небольшое украшение, чтобы ты выглядел веселым и ярким, каким я всегда желала бы тебя видеть, – сказала Розамонда, устраиваясь в своем любимом положении у ног мужа и грустно глядя на него.
– О чем ты теперь думаешь, Розамонда? – спросил он после некоторого молчания.
– Я спрашивала себя, Ленни, может ли хоть одна женщина в мире любить тебя так, как я. Я почти боюсь, что есть другие, готовые, как и я, жить и умереть за тебя. Есть что-то в твоем лице, голосе, в манерах – что-то, помимо интереса к твоему несчастью, – что, я думаю, привлекло бы сердце любой женщины. Если бы я умерла…
– Если бы ты умерла! – повторил Леонард и, наклонившись вперед, с беспокойством положил руку на лоб жены. – У тебя сегодня утром странные слова и мысли, Розамонда. Здорова ли ты?
Она встала на колени и пристально посмотрела на мужа. Лицо его слегла разрумянилось, а на губах появилась улыбка.
– Интересно, ты всегда будешь так же беспокоиться обо мне и любить меня, как сейчас? – прошептала она, целуя его руку.
Леонард откинулся в кресле и в шутку посоветовал ей не заглядывать слишком далеко в будущее. Эти слова, сказанные так непринужденно, глубоко врезались в сердце Розамонды.
– Бывают времена, Ленни, когда все счастье человека в настоящем зависит от его уверенности в будущем.
Она посмотрела на письмо, которое ее муж оставил на столе, и, после минутной борьбы с собой, взяла его в руки, чтобы прочитать. На первом же слове голос ее сорвался, смертельная бледность снова покрыла ее лицо. Она бросила письмо обратно на стол и отошла в другой конец комнаты.
– Будущее? – спросил Леонард. – О каком будущем ты думаешь, Розамонда?
– Положим, я думаю о нашей будущей жизни в Портдженне. Останемся ли мы здесь так надолго, как планировали, и будем ли так счастливы, как были до сих пор? Когда мы ехали сюда, ты говорил мне, что я найду это место мрачным и скучным и буду выдумывать всевозможные необычные занятия, чтобы развлечься. Ты даже предположил, что я начну заниматься садом или сяду за написание романа. Романа! Почему бы и нет? Сейчас больше женщин чем мужчин пишут романы. Что мешает и мне попробовать? Первое необходимое условие, я полагаю, это иметь представление о сюжете, а это у меня есть. – Она сделала несколько шагов вперед, подошла к столу, на котором лежало письмо, и положила на него руку, не сводя глаз с лица Леонарда.
– А какой же это сюжет, Розамонда?
– История будет о двух молодых супругах. Они будут очень любить друг друга – так же, как мы, Ленни. После того как они счастливо проживут в браке некоторое время и у них появится ребенок, который заставит их любить друг друга еще сильнее. Но потом, как удар грома, на них обрушится ужасное открытие. Муж выберет себе в жены девушку, носящую такую же древнюю фамилию, как…
– Как, например, твоя… – предположил Леонард.
– Как Тревертоны, – продолжала Розамонда, между тем как рука ее беспокойно теребила письмо на столе. – Муж этот будет из такого же благородного рода, как, например, твой, Леонард. А ужасное открытие будет в том, что жена его не имеет никакого права на древнее имя, которое она носит.
– Ну, – сказал Леонард, – не могу сказать, что одобряю твою идею. Твоя история обманет читателя, заставив его почувствовать интерес к женщине, которая окажется самозванкой.
– Нет, – горячо воскликнула Розамонда, – нет! Это женщина честная! Она никогда не опускалась до обмана. Она полна ошибок и недостатков, но готова на все жертвы ради истины. Выслушай меня до конца, Ленни, и тогда уж произноси приговор. – Глаза ее наполнились горячими слезами, но она быстро отерла их и продолжала: – Героиня будет в полном неведении о своей реальной истории. Внезапная истина страшно поразит ее. Она будет ошеломлена открытием. Оно обрушится на нее, когда ей не на кого будет положиться, кроме себя. Хотя у нее будет возможность сохранить это втайне от мужа совершенно безнаказанно, но она победит это страшное искушение и по собственной воле расскажет мужу все, что знает сама. Итак, Ленни, как ты называешь эту женщину?
Самозванкой?
– Нет, жертвой.
– Что бы ты сделал с ней, если б писал этот роман? Точнее, как бы ты описал поведение ее мужа? Это вопрос касается мужской природы, и женщина не компетентна его решать. Я в недоумении, как закончить эту историю. Как бы ты закончил ее, любимый? – Голос Розамонды звучал грустнее и грустнее и при последних словах принял самое жалобное выражение. Она подошла к мужу и с нежностью запустила пальцы в его волосы. – Что бы ты сделал, милый, – повторила она и коснулась дрожащими губами лба мужа.
Он неуверенно поерзал в кресле и ответил:
– Я не пишу роман, Розамонда.
– Но как бы ты поступил, если бы сам оказался тем мужем?
– Мне трудно сказать. У меня не такое живое воображение, как у тебя, моя дорогая. У меня нет способности в одно мгновение поставить себя в положение другого человека и решить, как себя вести.
– Но представь, что жена сидела
