Как результат экологического бедствия антропогенного характера, произошло резкое падение урожая зерновых: с 83,5 млн тонн в 1930/31 году до 69,4 и 69,4 млн тонн в 1931/32 и в 1932/33 годах[404], причем то, что все-таки удалось собрать, происходило преимущественно из нечерноземных районов, выращивавших рожь. В засушливых степных местностях падение урожая было еще большим, а в ряде областей урожая как такового вообще не было.
В отличие от британских мальтузианцев в Ирландии или Индии, советское правительство в 1932–1933 годах серьезно занималось помощью голодающим районам. Уже в марте 1932 года, когда масштабы хозяйственной катастрофы и голода стали известны центральному руководству, Казахстану стали оказывать продовольственную помощь. В 1932–1933 годах Казахстану было выделено более 5 млн пудов зерна в качестве продовольственной помощи и семенных ссуд[405]. Украина в 1932 году получила в порядке семенной ссуды, продовольственной и фуражной помощи 3,2 млн центнеров, а в 1933 году — 5,3 млн центнеров зерна (в общей сложности — 53,1 млн пудов)[406].
Если во время картофельного голода в Ирландии продовольственный экспорт «изумрудного острова» британскими «хозяевами жизни» наращивался, то в СССР резко сократили экспорт зерна. В 1931 году на экспорт ушло 4,91 млн тонн хлеба, в 1932 году — 1,32 млн тонн, в 1933 году — 1,53 млн тонн[407].
В СССР к экологической ответственности и экологическим ошибкам относились серьезно, и «в 1933 году были расстреляны те, кто составлял план развития сельского хозяйства, кто продвигал внедрение американского опыта, который обошелся столь дорогой ценой. 6 марта 1933 года в „Правде“ появилось сообщение ОГПУ о раскрытии и ликвидации контрреволюционной группы вредителей, состоявшей из работников Наркомзема и Наркомсовхозов СССР — „дело Трактороцентра“. 11 марта 1933 года коллегия ОГПУ, рассмотрев в судебном порядке дела арестованных, приговорила к расстрелу 35 человек, к 8 годам заключения — 18 человек. М. М. Вольфа и М. Е. Коварского — главных ответственных за внедрение мелкой пахоты — расстреляли в 1933 году, еще до завершения голода. М. А. Маркевич сидел в лагере и пытался добиться освобождения, в частности, он написал письмо Сталину с просьбой пересмотреть дело. После убийства Кирова Сталин написал на его письме „вернуть в лагерь“. Маркевич был расстрелян в Архангельске 5 января 1938 года. Они получили расстрел по заслугам, поскольку были специалистами в сельском хозяйстве, знали о негативных сторонах продвигаемого ими метода (мелкую вспашку критиковали очень многие ученые и хозяйственники), но все равно на нем настаивали. После масштабного голода и провала создания „пшеничных фабрик“ им нечем было оправдаться»[408]. Уже в 1933 году метод мелкой вспашки был осужден на сессии ВЦИК СССР, «советское правительство приняло самые решительные меры к исправлению допущенных ошибок и ликвидации их последствий».
Монтескье писал, что крестьяне — хорошие люди, и ученые — хорошие люди, а все беды идут от полуобразованности. Когда политику, проводимую ВКП(б) в отношении крестьянства, обвиняют в насильственном принуждении крестьян (как объединенных в колхозы, так и работавших в совхозах и ведших частное хозяйство) к сдаче сельскохозяйственной продукции по якобы заниженным ценам, то это заблуждение. Закупочные цены на сельхозпродукцию в СССР в начале 1930-х годов были выше, чем мировые биржевые, обваленные Великой депрессией, не говоря уже о ценах на аграрную продукцию в разоренных Индии, Египте или Китае.
Иными словами, монополия внешней торговли, введенная ВКП(б), оградила крестьян от возможного разорения, порожденного массовым импортом хлеба по мировым фактически демпинговым ценам; крестьяне же отказались сдавать хлеб по установленным ценам — высоким относительно мировых стандартов, но недостаточным для тружеников, привыкших к еще более высоким ставкам, установленным в СССР. У ВКП(б) просто не было иного выхода: требовалось или разорить огромное большинство российских крестьян товарными методами, пустив мировой хлеб на внутренний рынок, — или, сохранив границы закрытыми, насильственно вынудить объединенных крестьян сдавать хлеб по приемлемым ценам. Коммунистическая партия выбрала второй путь.
Обычно в наши дни забывается, на каком юридическом основании проводилась коллективизация. Сельскохозяйственная земля на основной территории царской России, как правило, принадлежала помещикам и была в абсолютном большинстве своем заложена в банках. Временное правительство, даже назначив министром земледелия автора программы земельного передела Чернова, именно из-за того, что конфискация привела бы к массовому банкротству финансовых учреждений, отказалось проводить земельную реформу.
Советская власть отдала землю тем, кто ее обрабатывает. Но по господствовавшему в СССР правосознанию, земля не принадлежала тем, кто ее обрабатывает. Она принадлежала всем. И горожанам — в той же мере, в какой крестьянам, получившим огромные массивы земли в безвозмездном порядке. Это была просто рассрочка: получая что-то, принадлежащее всем, нужно за это платить. Крестьяне должны были, получив общее достояние, вернуть обществу долги или отказаться от земли. Выбор был у каждого: взяв у общества землю, верни ему продукты — или отдай землю и иди работать по найму в город. И именно это — плату за полученную в частное пользование общую землю — и представляли собой продразверстка и продналог.
«Природа голода, — заключает Д. Верхотуров, — в капиталистическом мире и в СССР была разной. В СССР он был следствием ошибок в развитии сельского хозяйства и некритического внедрения американского опыта, а в капстранах голод был следствием развала всего хозяйства и депрессии. Разница была еще и в том, что в капстранах голодающие были предоставлены сами себе и могли рассчитывать лишь на редкую благотворительность. В СССР началась решительная борьба с голодом и его последствиями: выделение продовольственной помощи, семенных ссуд, организация питания, а также расстрел виновных в ошибках и осуждение ошибочных методов хозяйствования. Кроме того, в 1932–1933 годах СССР не мог рассчитывать на помощь извне и должен был справиться своими силами. Результат также был различным. В ряде стран продолжали голодать и недоедать до самой войны, а в СССР голод был ликвидирован уже в 1934 году».
После Второй мировой войны казалось, что западное общество пришло в себя от последствий «аграрной революции», хотя на Востоке эти проблемы повторялись с угрожающей периодичностью. Крестьяне адаптировались в городе, превратившись в промышленных рабочих. Но прогресс неумолим: подобно тому как он сделал ненужными миллионы занятых в аграрной сфере, настал момент, когда новая технологическая революция с ее автоматизацией, механизацией, роботизацией, тотальной электронизацией делает лишними миллионы промышленных рабочих. Их труд просто не нужен, так как расширение производства невозможно в силу относительного недостатка природных ресурсов и капитала в трудоизбыточном современном мире.
