хитрецой в глазах показал мне тайный ход из подвала в овраг. На мое удивление ответил: «Зимой копать сподручнее. Рубишь, ничего не обваливается». Думаю, есть и еще тайные пристеночки и проходы.
А за ужином пошел разговор про древнюю веру и старцев-хранителей.
— Алексей, говори прямо, — отодвинул я тарелку с жареной курой, — тебя на переговоры прислали?
— Я в службу верную нанялся и слово дал. И не прислали, а интерес проявляют.
— И кто же?
— Старец Амвросий видеть пожелал.
— Так пусть придет. Не обижу.
— Не выходит он из лесу. Зря вы, Андрей Георгиевич, не знавши, недоверие кажите. Не простой человек это.
— Ты прав, не доверчив я от жизни такой. Тем более старцам разным.
— Это не разный. Он сказал, что Вам без него не обойтись.
— МолитЬся за меня будет?
— И это тоже. Велел просить к нему прийти. А там как пожелаете. Каждый сам свою судьбу делает.
— Ладно сказываешь. Прямо хочется поехать.
Я задумался. Алексей тоже сидел, прикрыв глаза, освещенный неровным огнем свечей.
Не так давно был разговор с доктором. Не дают мне покоя тайные общества ученых.
— Вот как они это делают? — спрашивал я Петрова.
Впереди планеты всей идет Европа. Как бы мы себя не хвалили, только догоняем. Может что-то и раньше придумываем, но по части применения уж точно отстаем.
— Может, как и ты? — смотрел выжидающе Петров, — шучу. Есть верные сведения, что используют магнетизм и мессмеровские силы. Разговаривают с духами посредством верчения блюдец и столов, иголок и маятников. И проводят обряды с принесением жертв, за это получают откровения.
— Сатанизм какой-то.
— Думаю, не без этого. Великий духовидец Сведенборг упоминал, что в нижних мирах технократическая цивилизация, намного опережающая наш мир. Оттуда знания черпают. Точнее, подсказки.
Те немногие открытия, про которые я знаю, уже совершены. Но применение им найдется намного позже. Морфин уже есть, но его не вводят. Шприцы есть, но их не применяют для инъекций. Фосген изобретен, но никто не думает его распылять на поле боя. Перекись водорода есть, веселящий газ и многое другое. В будущем даже о взрывных свойствах тола не задумывались лет пятьдесят. Но я- то задумаюсь. Инициирующее вещество надо или элекродетонатор.
Сейчас изобретения опережают те задачи, которые стоят перед людьми. А не наоборот, как было бы логично. Это потом будет: нужны средства доставки ядерного оружия, изобретаем космическую ракету. А не как здесь: сначала бы изобрели космический корабль. А потом стали бы думать, куда нам его запустить. И зачем?
Пока технический прогресс опережает потребности сонного человечества и разгоняет мир в геометрической прогрессии. На острие движения — Европа. А мы сзади. То есть, нам задают дорогу вперед. Мынадеемся, что когда-нибудь сможем опередить. Но никогда этого не будет, пока мы идем чужой дорогой.
Век машин и пара. Разве нельзя пойти другим путем? В Нью-Йорке начала девятнадцатого века более половины такси были на электромоторах. И бегали по пятьсот километров. А на новой батарее Эдисона и тысячу миль. Электромобили фирмы Бейкер развивали до ста тридцати километров в час. Это я начитался, когда жулики электродвигатели провозили, как металлолом. Не провезли, а я хоть что-то запомнил.
Потом кто-то незримый направил в нужную ему сторону развитие техники, и наступил век бензина и дизеля, век нефти и углеводородов.
И кто их направляет? Видны лишь общие контуры. Ученые мистики, философы, тайные мудрецы. Все остальное в тайне.
А наши где? Правильно. Тщательно ликвидируются. При любой власти. И цари и коммунисты, и современная власть в этом едины. Потому что это самый страшный ресурс — тот катализатор, который определяет путь народа. А уничтожить его легко. Достаточно убить несколько человек. И расставить своих, которые проконтролируют направление. И все. Я помню, как в девяностые прокатились волны убийств ведущих ученых. Даже мной любимого специалиста по кулинарии профессора Похлебкина не пощадили. Но с точки зрения конкурентной борьбы государств или систем, все логично. На перспективной линии не может быть толпы. Лидер, у которого есть замысел и понимание темы, один. Иногда два. Убери их, и все встанет на годы.
Все эти мысли интересны, но я не ставлю себе целью продвижение прогресса. За своих бороться буду. И народ мне дорог, пусть и со всей своей дикостью, хитростью и покорностью. Мне важно отработать новые связи. Заодно увижу хоть кого-нибудь самобытного. Поэтому я согласился съездить к старцу.
Оказалось, завтра и поедем. Обратно. Там лошадей поменяем и дальше.
Я все же переночевал дома, с Аленой. Сказал, что женщин не пускают в скит и просил не волноваться. Она и не стала. Заперлась с Домной в комнате, через два часа вышла и объявила: «Поезжай, только шубу бери».
Алексей бегает вокруг меня. Корзины с едой перебирает. На костре греем по дороге, питаемся и лошадок овсом кормим. С двумя ночевками приехали в глушь. Деревня на краю леса. Ни людей, ни собак не видать.
В крайней избе нас встретил благообразный мужичок. С мороза покормили горячим, я разомлел и уснул на лавке.
Проснулся от тихого разговора. Кто-то тихо молился. Я прикрыт овчинным тулупом. Чуть открыл глаза. Уже светло. Значит, всю ночь проспал. Двинул руками, ногами. Голос притих. Скрипнула дверь. Я сел на скамье.
Напротив, за столом сидел полностью седой дед с длинной бородой.
— Здравствуйте, — протер я лицо ладонями.
— И тебе доброго здравия, — глаза деда смеялись.
— Вы ко мне? — я еще не отошел ото сна.
— Или ты ко мне.
— Так это Вы старец Амвросий?
— Хоть калачом назови, только в печь не сажай.
По обычаю надо на иконы перекреститься. А лучше помолиться. Я встал, прочитал «Отче наш». Что-то в старце было не то. Присмотрелся. Кожа молодая. Будто тридцатилетний оброс седыми волосами и бородой.
Впервые я почувствовал, что собеседник сильнее меня на порядок. Во всех смыслах. Понял это и удивился. Да он горы свернуть может. Полное ощущение скалы рядом. Или это только обман? Внушение? Раньше я за собой не замечал гипнабельности. Даже наоборот, гордился, что меня не возьмешь на такие приемы. Если он смог, пусть даже так, то уже молодец. Тогда о чем со мной ему говорить?
— Слабое мира Господь назначил для посрамления сильных, — проронил старец.
— Наверно.
— Боишься своих мыслей. Всю жизнь боялся. И здесь боишься.
— Вы знаете про меня что-то? — По спине потек холодок.
— Читал ли ты про Давида и Голиафа? — ушел от вопроса Амвросий.
— Слыхал.
— Простой пастух, слабый и неученый, победил могучего воина-поединщика.
— Чудо Господне?
— Все вокруг чудо. Принцип достаточности.
— Это что? — Не ожидал я услыхать
