Я понимала, что финал близок, стоны Леры стали чуть глуше, будто кто-то мешал ей дышать в полную силу.
— Сереж, не надо, мне больно, — попросила она, но он не ответил. Я начала пятиться, сейчас они закончат и тогда пойдут к берегу, мы неминуемо встретимся и я не смогу объяснить, что делала в кустах высокой осоки в предрассветное время.
Я сделала несколько шагов, Лера повторила:
— Не надо, — а потом я услышала странный звук, он был похож на тот, когда палочкой выдувают пузыри в стакане с водой — громкое бульканье, вскрик, возня, и снова бульканье.
Я тогда еще не понимала, что не так, но инстинкт самосохранения вопил, что нужно бежать, пока не поздно, меня ни в коем случае не должны увидеть или услышать. В палатку я влезла задом, закрывать ее не стала, чтобы не нарушить воцарившуюся внезапно тишину. Смолкли жучки, не пели птицы. Стало абсолютно тихо.
Я закрыла глаза, притворяясь спящей, приняла расслабленную позу. Сердце еще колотилось бешено, а чувство неотвратимо наступающей беды уже плотно вонзилось в сознание.
Я слышала шаги. Это был Сережа, а вот Леры с ним не было слышно. Он прошелся, замирая возле наших палаток, а потом заглянул в мою. Я старалась не выдать себя ни единым движением, больше всего переживая, что он поймет по моим беспокойно двигающимся векам. Расслабиться было очень трудно, но с проверкой я справилась. Сергей ушел, а я распахнула глаза, глядя в серые очертания Лериных вещей в нашей палатке, остро ощущая, что сегодня они осиротели, лишившись своей хозяйки.
Тогда, на следующее утро, когда мы нашли мертвую Леру, я успела поймать изучающий взгляд Сергея, может быть, он успел услышать, когда я пряталась, но я делала все, чтобы у него не осталось сомнений. Самым тяжелым было прижаться к нему, будто в поисках защиты. Я знала, что держусь за убийцу, возможно, он догадывался о том, что это знаю и я, но мы стояли оба, переплетаясь руками и ощущая чужое тепло, и притворялись, каждый из нас был монстром в тот момент, один — убийца, второй — безмолвный свидетель, давший обет молчания.
Он проверял меня не единожды. Я чувствовала все его провокации, но не поддавалась. Улыбалась, ощущая, что боюсь и ненавижу Сергея одновременно. Раньше он был для меня олицетворением идеального мужчины, во многом, именно из-за него я и хотела попасть в их компанию. А он оказался убийцей, хладнокровным маньяком, утопившим девушку во время секса. Что Сергей испытывал в этот момент? Я смотрела, как он искренне улыбается мне, но видела безобразное лицо, которое скрывалось за идеальной маской. Почему остальные не видели этого?
Когда умер Лев, я думала, что Вадим пришел мстить, и больше всего сожалела, что он не начал с Сергея, с настоящего убийцы. Я понимала, что его никогда не накажут, богатые родители отмазали своих детей, а уж в самом Сергее его мать души не чаяла, я знала, что не случись, она будет защищать его до последнего, даже если он перестреляет весь мир.
Потом не стало Артема, и снова снаряд попал мимо цели. Горькое сожаление, что пострадали два невинных человека сменилось ожиданием новой беды. Рома или Сергей? Или… я?
Когда погиб Сергей, я не нашла в себе сил даже изобразить жалость, я прятала лицо, на котором не было ни капли сожаления. Мне хотелось, чтобы круг на том замкнулся и не было новых жертв, но неминуемость грядущих смертей отправляла жизнь.
Рома возможность и сам понимал, что будет следующим, потому сбежал, как только появилась возможность.
И теперь, отматывая все как пленку назад, я пыталась понять мотивы Сергея. Почему? Он заметал следы? Может, кто-то из парней точно знал, что убийца это он, и Сергей боялся, что правда всплывёт наружу?
Теперь я думала, что в смерти Лёши может быть виноват он.
У меня просто больше не осталось других версий.
Глава 72Только наш автомобиль выехал с парковки, как за ним тронулся второй, почти вплотную.
— Охрана, — коротко пояснил Максим, видя мой испуганный взгляд, — все в порядке.
Мне очень хотелось верить, что все в порядке, но это было не так. Одно только осознание, что я теперь вынуждена скрываться не только от Вадима, но еще и от Сергея, заставляло нервно озираться по сторонам.
Мы приехали к дому, где жил Максим. Я еще не была в его квартире, хотя казалось, каких только приключений он не пережил вместе со мной. Жалел ли он, что оказался втянут в такую историю? Не знаю, я об этом не думала. Это было его решение.
На входе в подъезд сидел консьерж, Ланских он приветствовал по имени — отчеству, на меня посмотрел с любопытством. Я опустила голову вниз, уставившись на свои больничные тапки, но Ланских с совершенно независимым видом прошел вперед, крепко держа меня за руку, точно стоило отпустить, и я растаю, исчезну.
В лифте мы так и держались, я не возражала, так было спокойнее. Я мечтала оказаться в безопасности. Запереть двери, растянуться на диване и закрыть глаза. Болели легкие, болела рука, в том месте, где я варварски выдернула катетер из вены.
Лифт замер на седьмом этаже, мы вышли на хорошо освещенную площадку. Я надеялась, что в подъезд просто так не попасть никому из мужчин. Пока Максим возился с замками, похожими на сейфовые, я прислушивалась к звукам. Мне показалось, что я услышала чужие шаги, я обернулась резко и вскрикнула, заметив чужую тень.
Максим дернул меня, уводя за спину на автомате, а я цеплялась за его пальто, как за спасательный круг, ощущая напряженность мужского тела.
— Все нормально, — сказал он, и только после этого я выглянула из-за его плеча. На площадке стоял человек Токтарова, я помнила его еще с тех времен, как мы прятались на их базе.
— Чисто, — кивнул он, никак не показывая своей реакции на мое поведение. Мужчина первым прошел в квартиру, осмотрел ее бегло и кивнул, впуская нас внутрь.
Теперь я могла расслабиться, ощущая, как постепенно отпускает напряжение, сковавшее шею и плечи.
Я плюхнулась на диван, подтянула коленки, обнимая себя за ноги.
Максим разговаривал с кем-то по телефону, я заметила, что он не мог стоять на месте во время разговор, и передвигался из комнаты в комнату. Я не слушала, легла, накрылась его пальто, с ним было уютно, оно пахло Максимом.
