– Карета возле церкви, – тихо произнес он, – а Боттомли уже уехал в Уэстонберт.
– Хорошо. – Эмма кивнула. – Тогда давайте поторопимся. – Она стремительной походкой направилась к гостинице, где попросила два номера.
– У вас есть багаж, миледи?
Внезапно Эмма осознала, что она упустила из виду: когда останавливаешься в гостинице, с тобой обязательно должен быть хоть какой-нибудь багаж.
– Мои грумы принесут его из кареты позже.
– И как долго вы намерены здесь оставаться, миледи?
Эмма была смущена.
– Пока не знаю. По крайней мере, на одну ночь, а возможно, и дольше.
– Тогда, – вежливо произнес клерк, – не угодно ли вам расписаться в журнале?
Эмма без колебаний взяла перо и размашисто расписалась: Леди Кларисса Трент.
– Ну вот, – сказала она себе под нос. – Эта дама всегда мечтала о титуле.
Пройдя в предназначенную для нее комнату на втором этаже, Эмма быстро переоделась в платье горничной и натянула на голову парик. Потом она подошла к камину, набрала немного сажи и размазала ее по щекам.
Бросив взгляд в зеркало. Эмма убедилась, что ее кожа приобрела пепельный оттенок, удачно сочетавшийся с желтым париком. В целом можно было сказать, что выглядит она ужасно, но главное, лицо стало совершенно неузнаваемым. Выйдя из своей комнаты, Эмма постучала в дверь рядом, и Эймз сразу ей открыл.
– Ах, ваша светлость, неужели это вы! – Он слегка попятился.
– Я, можешь не сомневаться. А теперь пусть один из вас доставит сюда мой чемодан, пока у хозяина гостиницы не возникли подозрения, а я же попытаюсь выяснить, в какой комнате они держат Белл.
После того как грумы удалились, Эмма выскользнула в коридор и огляделась, а затем осторожно двинулась вперед. Убедившись, что, кроме нее, в коридоре никого нет, она прижалась ухом к двери номера, соседствующего с ее комнатой. Услышав из-за двери сладострастные стоны, она тут же отскочила и с облегчением перевела дух. Определенно стонала не Белл.
Переместившись на другую сторону коридора, Эмма услышала женский голос:
– Праздные руки – искушения для сатаны. Для сатаны, говорю я. Он прячется в каждом углу.
Покачав головой, Эмма сделала шаг назад. Несомненно, похитители Белл едва ли стали бы вести беседы о дьяволе. Она снова двинулась по коридору и остановилась у дальней двери.
– Ни слова, маленькая мисс. Еще пикнете – я сниму ремень и…
– Заткнись, ты, осел! Мы обещали, что она будет в целости и сохранности. Он не даст нам золота, если мы хоть пальцем до нее дотронемся.
Эмма затаила дыхание. Определенно Белл находится в этой комнате и, судя по всему, ведет себя не слишком покорно.
– Сколько еще, черт возьми, нам ждать?
– Он обещал прибыть к полуночи, разве нет? А теперь заткнись и оставь меня в покое.
– Ладно. И все-таки она лакомый кусочек. Может, он и не заметит, если мы малость отщипнем от него, пока он сюда добирается?
Сердце Эммы ушло в пятки. Впрочем, она понимала, что Белл сейчас приходится в сто раз хуже.
– Черт возьми, если ты завалишь это дело, я тебя в живых не оставлю. И не думай, что я шучу, – услышала она из-за двери.
В ответ послышалось недовольное фырканье, и Эмма, запаниковав, постучала в дверь.
– Какого черта?
Растрепанный грязный малый распахнул дверь, и Эмма сразу увидела Белл, сидевшую на кровати у дальней стены под надзором другого похитителя. Хотя теперь дверь была открыта, кузина не двинулась с места, и Эмма заподозрила, что похититель держит пистолет у ее спины.
– Прошу прощения, сэр. – Эмма присела в реверансе. – Но хозяин гостиницы спрашивает, не желаете ли вы поесть. Возможно, вы захотите, чтобы вам принесли еду в комнату?
– Едва ли. – Похититель попытался захлопнуть дверь перед носом Эммы.
– Эй, постой-ка! Ты не думаешь, что я мог проголодаться? – Человек, сидевший на кровати, свирепо глянул на своего товарища.
– Ладно уж, принеси нам пирог с мясом и побольше эля.
– Разумеется, сэр. – Эмма снова присела в реверансе, опасаясь, что перестаралась, пытаясь говорить, как простолюдинка. Когда дверь закрылась, Эмма еще некоторое время прислушивалась к доносившимся из комнаты звукам, пытаясь понять, не заподозрили ли чего-нибудь злодеи. Однако они по-прежнему продолжали препираться между собой. Уверившись, что ее маскарад оказался удачным, Эмма вернулась в свою комнату и послала Эймза за пирогом и элем.
Эймз возвратился с подносом минут через десять.
– Пожелай мне удачи, – сказала Эмма шепотом и исчезла в коридоре, а вскоре уже снова стучала в заветную дверь.
– Кто там?
– Это я, сэр, принесла пирог с мясом и эль, ну точнехонько, как вы велели.
– Ладно, входи.
Дверь открылась, и Эмма, пройдя внутрь комнаты, поставила поднос и принялась расставлять тарелки на столе Она старалась тянуть этот процесс сколько возможно дольше, надеясь как-то просигнализировать Белл, что помощь скоро прибудет.
Однако кузина не сводила глаз с невидимой точки на стене и не двигалась.
– А помните, сэр, какой ужаснейший дождь был вчера? – продолжала тараторить Эмма. – Настоящая буря. Вы это тоже заметили?
Похититель, стоявший возле двери, бросил на нее подозрительный взгляд.
– Да, похоже, была.
Эмма поставила на стол последнюю тарелку.
– Все только об этом и говорят. Лично я подумала, что это всего лишь много шума из ничего. Но знаете, некоторых людей не вразумишь. – Она обернулась к подносу и взяла обеими руками кружку с элем, уголком глаза наблюдая за Белл.
– В конце-то концов все кончилось хорошо. Известно конец – делу венец, а это самое главное.
Теперь Белл уже с нескрываемым любопытством смотрела на нее, и Эмма взяла в руку вторую кружку с элем.
– Есть, конечно, и такие, кто любит жаловаться да причитать, но уж тут ничего не поделаешь. Моя сестра Цимбелин все толкует и толкует о дожде. А мой брат Юлий прям готов ее убить. Когда Юлий видит, как она стонет да причитает, в него словно дьявол вселяется.
Эмма сделала паузу перед тем, как поставить последнюю кружку на стол.
– Но моя другая сестра, Эмма, заступается за Цимбелин и говорит, что Юлий может невзначай ее покалечить. Она всегда все берет в свои руки и обо всех заботится.
Неожиданно у Белл начался неостановимый приступ кашля, и это сразу привлекло внимание злодеев, загипнотизированных странным поведением служанки.
– А ну убирайся, – приказал тот, что стоял у двери. – Мы сыты по горло твоей болтовней.
