– Что я должен сделать?
Чувствую, как при звуках собственного голоса у меня по коже пробегают мурашки; я стискиваю зубы.
Ответа нет. Тишина внутри и снаружи; ветер адски хлопает гидроизоляционными листами и тихо завывает в строительных лесах.
Двигаюсь по периметру площадки. Должно быть, Бекс сейчас за строительной техникой, виднеющейся смутной массой.
Вдруг я с ужасом скорее ощущаю, чем вижу силуэт человека, притаившегося у дальнего конца забора. Моргаю и всматриваюсь сквозь хлещущий в лицо снег, ресницы заиндевели и стали тяжелыми. Но разглядеть отчетливо я могу лишь неясную линию тонких деревьев.
Каким-то образом я добираюсь до конца того места, где был наш сад. Помню, как три года назад мы здесь провели с Лорой целое воскресенье, высаживая саженец рододендрона в специальный кислый компост, потому что в обыкновенной земле он погиб бы. Маленький куст безжалостно растоптан.
И тут я застываю на месте. Кто-то недавно здесь побывал. Между двумя деревянными панелями широкая щель.
Я осторожно выглядываю в нее. За забором простирается заросший кустарником пустырь, где я играл в детстве; там сотни мест, где прятались ежи, землеройки и лисы, а также подростки, тайком курившие «травку». Расширяю щель и протискиваюсь в нее. Вне защиты деревянных стен ветер стонет еще громче в высоком вереске. Я иду вперед в кромешную темноту.
Через двадцать метров автоматически останавливаюсь. Впереди с трудом различаю маленький куст с острыми листьями.
Каким-то образом я понимаю, что должен опуститься на корточки перед этим кустом и рыться руками в снегу. Это мне говорит Р.? Я с удивлением обнаруживаю, что земля под кустом рыхлая. Должно быть, ее переворачивали совсем недавно, и я без труда копаюсь в ней руками в перчатках. Но яма получается неглубокой. Чтобы выкопать ее глубже, мне нужен инструмент. Борясь с ветром, я возвращаюсь к щели в заборе. Ближайшая строительная бытовка заперта, но я чуть ли не спотыкаюсь о ржавый железный прут, засунутый под нее. Вытаскиваю его – он кривой, но ничего лучше я не вижу.
И снова, выпрямившись, чувствую, будто за мной наблюдают. Но единственный, кого я вижу, – это Бекс, сосредоточенно склонившийся над чем-то на земле; его желтая куртка светится сквозь пелену падающего снега.
Я возвращаюсь с железным прутом к маленькому кусту, с опаской озираясь по сторонам. Присев на корточки перед кустом, тычу в землю прутом и без труда ворошу рыхлую землю. В двух футах от поверхности натыкаюсь на что-то.
С нарастающим возбуждением я разгребаю землю руками в перчатках и вижу верхнюю часть, судя по всему, большой черной металлической коробки. Ее закопал здесь Р.? Он мне об этом говорил? Это мемориальная капсула?
Я достаю коробку из земли и пытаюсь ее открыть, но в отчаянии убеждаюсь, что она заперта, хотя сам замок хлипкий, игрушечный. Оглядываюсь по сторонам в поисках куска проволоки, которым можно было бы вскрыть замок, затем передумываю и со всей силы бью по нему ржавым железным прутом. Раз, два… После третьего удара замок просто отламывается, и я торжествующе открываю крышку.
И тут я что-то слышу – тихий шаг по снегу, а может быть, это просто инстинкт заставляет меня быстро обернуться. Подняв взгляд, вижу силуэт, движущийся за темными кустами справа.
Хватаю железный прут и быстро пячусь назад, натыкаясь на торчащий из земли корень. Насколько мне удалось разглядеть, это крупный мужчина, также в полицейском жилете со светоотражающими полосами. В щель в заборе я по-прежнему вижу желтую куртку Бекса, но нет и речи о том, чтобы докричаться до него, а телефоны свои мы отключили. Внезапно второй полицейский приходит в движение и быстро бежит сквозь метель туда, где я находился несколько мгновений назад. И у него в руке что-то темное.
Я холоден, спокоен. Впервые я чувствую, что Р. точно со мной. Я больше не один. Я точно знаю, что делать. Быстро делаю шаг вперед и с размаха опускаю железный прут на руку, сжимающую оружие.
Мой противник оборачивается. Но, сбитый с толку, он не знает, где я нахожусь, и смотрит в другую сторону, и его голова оказывается прямо на пути опускающегося прута, я не успеваю остановиться – а может быть, и не хочу, и прут с тошнотворным хрустом бьет неизвестного по затылку.
Ветер швыряет снег мне в лицо. Я почти ничего не вижу из-за боли, вызванной ледяной крошкой, колотящей мне в глаза ружейной дробью. Убеждаю себя в том, что не мог поступить иначе. Это была самооборона. Всему виной то, что в самый последний момент этот человек обернулся.
Я протираю глаза от снега и с ужасом вижу, что у моих ног лежит Бекс. Он лежит неподвижно, снежинки опускаются ему на лицо, а в руке у него не пистолет и не нож, а кусок доски, которым он отдирал от забора деревянную панель.
Рот у него раскрыт, будто он собирался что-то сказать, но, осененный внезапной мыслью, все еще подбирает нужное слово.
Он оглушен – да? Без сознания? Умирает?
Нет, уже мертвый.
Глава 45
20.40
Я ковыляю обратно, протискиваюсь в щель на стройплощадку. Куртка и рукавицы забрызганы кровью. Что я наделал? К чему меня подвел Р.? Но затем, к своему облегчению, я смотрю на строительные бытовки и вижу Бекса, по-прежнему согнувшегося рядом с бетономешалкой, в ярко-желтой куртке, изучающего свою находку. У меня были галлюцинации? Разве Натан не предупреждал, что может случиться именно это? Я кричу, перекрывая вой ветра, но Бекс не отвечает. Я бегу к нему, не обращая внимания на боль в ноге, и вдруг в ужасе останавливаюсь. То, что я видел все это время, на самом деле лишь желтая пластиковая труба, полуприсыпанная снегом.
Это была не галлюцинация. Заставляю себя вернуться сквозь вьюгу на пустырь за стройкой. Тело Бекса лежит там, где я его оставил. Я лихорадочно ищу пульс, но пульса нет.
Бекс собирался наброситься на меня? Все сходится. Он запросто мог избить Кристал и убить Эми Мэттьюс за час до того, как вчера вечером заступил на дежурство. Потом, когда меня отвезли в больницу, Бекс находился в участке. Он мог предупредить Дарюса Джавтокаса. А сегодня мог без труда позвонить охраннику, выдав себя за меня.
Я должен заявить о случившемся. Но меня не должно здесь быть. Я скрыл свою амнезию от начальства. Меня отстранили от работы. Я подкупил врача, чтобы тот дал мне сильнодействующий препарат. И у меня нет никаких доказательств того, что Бекс – убийца. Я даже не могу доказать это самому себе. Как не могу доказать то, что убил его в пределах самообороны. Все это будет использовано против меня.
Я делаю небольшую паузу, стараясь мыслить отчетливо. Нужно придерживаться фактов. Никто не знает о том, что мы здесь. Мои телефоны по-прежнему отключены. Также хорошо то, что теплая шапка Бекса не дала разбрызгаться крови. Хорошо то, что мозги остались внутри. («Хорошо? – спрашиваю себя я. – Это по каким же меркам?»)
Думай, думай!
Обшариваю карманы Бекса в поисках ключа от «Форда». Меня трясет. Затем беру жестяную коробку, выкопанную из земли. После чего с трудом возвращаюсь к машинам, снимаю окровавленную одежду и стою, ежась от холода, на ветру под снегом. («Но, – говорю я себе, – я заслужил эти страдания. Я только что убил человека, и не важно, были у меня на то основания или нет».)
