Книга Высшая справедливость - Филипп Марголин

Запрос Мэри Гаррет озадачил Монте Пайка. Почему ей захотелось осмотреть вещи, собранные полицией по делу Макса Дица? Секретарша Гаррет отправилась домой, как только передала ходатайство об осмотре вещей, поэтому у Пайка не было возможности расспросить ее. Он предполагал, однако, что она в любом случае не знала, почему ее босс подала ходатайство, или не сказала бы ему, если бы знала. Это ставило Пайка перед неразгаданной тайной, но он любил разгадывать загадки. К сожалению, у него не было ключа к разгадке именно этой загадки, и он сделал единственно возможный вывод: Гаррет подозревает наличие связи между исчезновением Макса и делом Сары Вудраф. Пайк не имел представления о том, в чем состоит эта связь, когда позвонил Гаррет и сказал, что вещи будут храниться в совещательной комнате и она сможет посмотреть их, когда захочет. Он спросил, что именно ее интересует, но Гаррет дала вежливый ответ в духе «я знаю, что мне надо, а ты догадайся». Поэтому он так ничего и не узнал, когда Гаррет прекратила разговор.

На следующий день появилась еще одна тайна – за Мэри Гаррет в совещательную комнату проследовала Дана Катлер. Пайк встретил ее смущенной улыбкой.

– Какой приятный и неожиданный сюрприз! Но, боюсь, репортерам не разрешено осматривать доказательственные вещи, пока дело не закрыто, какими бы знаменитыми они ни были.

– Катлер, моя следователь, Монте, – представила их друг другу Гаррет.

Пайк растерялся, но успел заметить, что Гаррет доставляет удовлетворение его смущение.

– Нет ничего странного в том, чтобы справиться о наличии у мисс Катлер лицензии на работу в Орегоне, – сказал Пайк, – хотя наверняка вы нашли решение этой проблемы.

Мэри стала что-то говорить, но Пайк поднял вверх руки:

– Я не буду возражать против помощи мисс Катлер защите, если она пообещает не разглашать то, что увидит. Это не подлежит публикации.

Мэри повернулась к Дане.

– Согласна, – сказала Дана.

– Тогда о’кей. – Пайк указал на одного из своих следователей, сидевшего в углу совещательной комнаты. – Боб Хансэкер будет находиться здесь с вами.

– Привет, Боб, – поздоровалась Гаррет, знакомая со следователем.

– Мисс Гаррет, – ответил он на приветствие.

Пайк бросил еще один жесткий взгляд на Дану. Затем покачал головой.

– Леди не желают кофе? – спросил он.

– Мне известно, насколько некачественный кофе в вашем учреждении, Монте. Одного предложения этого напитка достаточно, чтобы обвинить вас в должностном преступлении, – отшутилась Мэри.

Пайк рассмеялся.

– Счастливо! – попрощался он, перед тем как закрыть за собой дверь.

Мэри попыталась добиться у Даны признания, что именно та искала, Дана же настаивала, что адвокату не повредит этого не знать. Дана предложила, чтобы Мэри просматривала вещи так, как будто ведала о том, для чего они здесь. Дана видела, что Гаррет раздражена, но была рада, что адвокат Сары Вудраф согласилась ей подыграть.

На столе и полу совещательной комнаты громоздились бурые картонные коробки. На каждой из коробок надписали фломастером, откуда взято ее содержимое. Дана начала просмотр с коробки, наполненной вещами, которые были взяты из дома Дица, поэтому Боб Хансэкер оставался в неведении, что ей нужно. Она понимала, что Пайк потребует полного отчета о том, что видел Хансэкер, как только они с Мэри удалятся.

Через час с четвертью после начала просмотра Дана открыла первую коробку, которой интересовалась. Та содержала бумаги из офисного письменного стола Дица. То, что в ней не оказалось объекта интереса Даны, ее не очень расстроило. Подлинной целью ее поисков был полиэтиленовый мусорный пакет, в котором хранилось все, что было обнаружено на поверхности стола Дица.

Дана была великолепным игроком в покер, она ничем не выдала своего волнения, когда просматривала содержимое мешка. То, что она искала, открылось в виде смятой, наполовину заполненной повестки. Краешком глаза Дана видела, что Хансэкер зорко наблюдает за ней, поэтому подавила желание внимательно прочесть повестку и поместила ее среди пяти других бумажных листов. Ей хватило мгновения, чтобы увидеть написанное Дицем, и в это мгновение она убедилась, что была права. Вместо ликования она почувствовала горечь.