Если бы руки имели быки и львы или кони, Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди, Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих Образы рисовали богов и тела их ваяли, Точно такими, каков у каждого собственный облик.
Вот почему, продолжал он, эфиопы живописуют своих богов черными и с приплюснутыми носами, фракийцы — рыжими и голубоглазыми, мидяне и персы — также подобными самим себе[223]. Это очень верно подмечено. Люди разных стран и во все эпохи были чрезвычайно склонны помещать себя в центр Вселенной, мерить мир по своей мерке и находить воплощение собственных свойств во всем, что их окружает. Такой антропоцентрический образ мыслей процветает и сегодня, однако в естественных науках он считается одним из самых тяжких грехов. И физики, и химики, и биологи стремятся познавать природу «объективно», то есть такой, какой она есть сама по себе, без всех этих чисто человеческих предрассудков и претензий на центральное место в мироздании. Историю европейского естествознания Нового времени иной раз пишут так, словно ее прогресс заключается в постепенном низвержении «властителя мира» с самовольно занятого им престола и уравнивании его в правах с остальными объектами мира живого и неживого. Испокон веков люди считали себя хозяевами Земли, а саму нашу планету — центром Вселенной. Так бы оно шло и дальше, но «пришел Коперник» и научно доказал, что в центре мироздания находится вовсе не Земля, а Солнце. Это бы еще ничего, но в скором времени «пришел Ньютон» и также неопровержимо доказал, что Вселенная бесконечна, а Солнце и окружающие его планеты даже не пылинка в космической безбрежности, а что-то невообразимо малое, во всяком случае гораздо меньшее в сравнении с целым Космосом, чем песчинка — с Мировым океаном. А потом «пришел Дарвин» и тоже научно доказал, что человек — не царь природы и не особое существо, сотворенное «по образу и подобию Божию», а всего лишь один из миллионов биологических видов, возникший вполне себе естественным эволюционным путем. И вообще, мы — узконосые обезьяны. Многим такое положение дел казалось, да и сейчас кажется, ужасно обидным, но зоология неумолимо стоит на своем…
И тем не менее нам никуда не деться от человеческого в себе, и во всей мировой фауне нет для нас никого ближе и интереснее, чем биологический вид Homo sapiens. Вот почему почти в каждой из предыдущих глав этой книги можно найти упоминания об эволюции человека и его кровном родстве с остальным животным миром. Я раз за разом приводил в пример человека не просто так, а потому, что подобные примеры всегда самые наглядные и доходчивые. Но, конечно, вид человек разумный вполне достоин того, чтобы посвятить ему особую главу. Я не буду здесь в подробностях рассказывать об эволюции рода Homo и обо всех наших многочисленных прямых предках и дальних родичах. Об этом написано много хороших книг[224]. Поговорим о том, какое место мы занимаем в картине мира, рисуемой современной филогенетикой.
