С тяжёлым сердцем вышла я из дому и направилась к беседке. Глеб сидел и гладил моего кота, устроившегося на скамейке подле парня.
Едва Ивлев глянул на меня, сразу понял, что я уже всё выяснила.
— Всё-таки позвонила… санитарам… — усмехнулся он.
Я села напротив и подпёрла щёку рукой. Кивнула.
— Веришь теперь? — спросил он.
Я снова кивнула. Верю, Ивлев, но от этого только хуже…
Думаю, он прекрасно понял мои чувства, и потому начал говорить сам:
— Ты всегда хотела знать, почему я ненавижу тебя… — Слова давались ему тяжело, и его внутреннее напряжение передавалось и мне — всё-таки между нами была некая связь. — Ненавидел, потому что ты разрушила мою жизнь…Мой отец бросил нас и ушёл к твоей матери…В то время, пока Грач и Рыбка играли, бегали купаться и воровали конфеты из буфета, твоя мать и мой отец мутили… — он облизнул губы, поглядев задумчиво на кота. — Они долго скрывали, но потом мама застукала их, и подала на развод. Она продала дачу, и больше я ни разу не возвращался сюда до этого лета… Только этой весной я уговорил свою тётю сказать мне название посёлка — мать запрещала упоминать это место, но я не знал тогда причин… Я понятия не имел, что отец ушёл к твоей матери… Мне рассказывали небылицы, которыми любят кормить детей, чтобы не было больно. Несколько месяцев я считал, что отец работает на секретные служб, и потому мы переехали в городе в другой район, а дачу продали. Потом правда раскрылась, и я возненавидел его, потребовал, чтобы у нас с ним не было ничего общего, и мама поддержала меня… Виктор не очень-то расстроился, когда я решил поменять фамилию…
— Думаю, он расстроился… — не могла не сказать я, вспоминая разговор с отчимом. — Но, думаю, так ему и надо… Хотя… ты дорог ему…
— Давай не об этом. — Попросил Глеб.
— Давай. — Согласилась я. — Почему ты решил, что мы поссоримся?
Ивлев положил на стол руки и сцепил их в замок. Долго смотрел на них, а потом ответил:
— Потому что я ненавидел тебя ни за что, Неля. Я узнал о тебе, когда отец подвозил тебя на учёбу, и решил… — он замолк, но я примерно понимала, что он тогда подумал.
— Что ты решил? — подначила я и тут же обругала себя: ему и так трудно говорить, надо помогать ему, а не заставлять произносить то, что неприятно!
— Что ты его новая… любовница…
От него это и правда звучало паршиво.
— Глупый! — покачала головой я.
— Знаю…
— Я не про это. У Виктора нет любовниц — он без ума от моей матери. — Это я знала всегда, и теперь неприглядная история их отношений лишь подчёркивала истинность этой любви. — Кстати, они знакомы с детства, как мы с тобой, и не наша вина, что они снова сошлись… Они любили друг друга всё это время…
— Виктор и твоя мать молодцы, а я — скотина… — перебил меня Глеб насмешливо.
— Нет же! — воскликнула я. — Они не молодцы, я просто хочу сказать, что они не просто так изменили своим семьям! И, я думаю, тут все неправы. Твоя мать могла бы помочь тебе простить Виктора, и у тебя был бы отец…
— Мне не нужен такой отец! — перебил меня Глеб, повысив голос, отчего я вздрогнула, а он, в свою очередь, от этого нервно сглотнул. — Прости. Говорил же — поссоримся. Я ненавижу твою мать и ненавидел тебя… Но я твой Грач, и я сам в шоке, что всё вышло именно так…
Он развёл руками, показывая, что у него всё.
Он любит меня, но у наших семей куча претензий друг к другу. Это не касается нас, и Глеб просто хочет достучаться до Рыбки и быть принятым.
— Давно ты Ивлев? — спросила я.
— Мама взяла девичью фамилию после развода, а я сменил свою после восемнадцатилетия. — Пояснил он выбор фамилии. — Хотя, Виктор, наверно, думает, что я сделал это давно — он подписывал какие-то бумаги для этого много лет назад… Но я стал Ивлевым только в восемнадцать. Мама не давала сделать этого раньше — говорила, что это я сгоряча…
А его мама, похоже, мудрая женщина. Даже, наверно, мудрее моей и Виктора вместе взятых. Дала возможность сыну самому всё решить, дала шанс Виктору спасти отношения с сыном…
Я прикрыла лицо руками, пытаясь всё осознать. Причина моей разлуки с Грачём — моя мать. Причина ненависти Глеба — собственно, она же…
Что теперь делать? Мой Грач — вот он, передо мной. Тот, кого я искала и о ком мечтала, но… нужен ли он мне… такой?
— Разочарована во мне, Рыбка? — мягко спросил парень.
Я не знала, что ответить. Да. Очень разочарована, потому что мой Грач был в сотню раз лучше Глеба! Он не целовался со всеми подряд, он не увлекался охотой, как Мрачный, и он бы точно не решил изводить любовницу своего отца так, как это делал Ивлев.
— Я не знаю… — чтобы не добивать парня, ответила я. — А ты во мне? — Он ведь тоже столько искал Рыбку, он так долго шёл к тому, чтобы встретиться со мной, но я оказалась совсем не той девушкой, какую он жаждал увидеть.
— Ничуть, — улыбнулся он, а я подсматривала за ним в щель между пальцев. — Ты добрая и красивая, умная и нежная — ты осталась моей Рыбкой, несмотря ни на что. С тобой весело и непредсказуемо… С тобой так, как не может быть ни с кем другим. Я не понимаю, как сразу не догадался, что ты — это ты. Надо было напроситься в твой дом раньше.
Я убрала руки от лица решительно. Так нельзя! Нельзя, чтобы он думал, будто у нас что-то может начаться прямо сейчас! Мне надо много думать, взвешивать и наблюдать за ним, чтобы принять Грача Глебом…
— Глеб, прости… — едва слышно пробормотала я. — Знаю, что рушатся твои и мои мечты, что от этого рушится весь мир, но… Я не могу сказать, что люблю тебя… И не могу сказать, что полюблю…Ты красивый, очень, и ты знаешь об этом… пользуешься этим… Но, блин, ты был со столькими девушками! Как может быть приятно быть в руках, которые стольких трогали? И которые нажимали на курок, чтобы убить невинных животных?
— Про «трогали» — признаю… — Кивнул Ивлев. — И, увы, я никак не могу это изменить… А про невинных животных вообще не понял.
— Мрачный писал, что обожает охоту. Фотку с лисой и подпись к ней помнишь? — напомнила я, на что Ивлев улыбнулся:
— Мрачный — воплощение кошмаров Рыбкиной, только и всего. Ты ведь не думаешь, что хоть слово из того, что было на его страничке или что он писал тебе не в личку — правда?
Я вздохнула. Да, ещё одно, чего бы не стал делать мой Грач.
А Глеб тем временем продолжал, не понимая, что этим только отталкивает меня:
— Вообще, зря ты так про охотников. Любовь к природе и животным — из города идёт. Это ещё Пришвин говорил. Порой эта любовь слепая и идеализированная… А охотники… Это целая каста, свои традиции… Они как санитары леса, и то, что зелёные их совсем зажимают — это нехорошо… — он заметил мой недобрый взгляд и сказал, смутившись: — Я не охотник, я просто рассуждаю… Не верь Мрачному, хорошо? — он улыбнулся, а я — нет.
