Десять лет назад! Сколько же он с тех пор проплыл морей, исходил дорог и тайных троп! Да, столько воды утекло…
– Мэндер, – обратился он вдруг к шоферу, бросая шляпу и трость в машину. – Никак не могу решить, есть ли разница в том, сколько человеку лет: шестьдесят, сорок пять или двадцать один.
– Как гласит старая поговорка, сэр Джулиус, женщине столько лет, на сколько она выглядит, а мужчине – столько, на сколько он себя чувствует, – улыбнулся Мэндер.
Удобно устроившись на заднем сиденье, Джулиус накрыл колени пледом.
– Черта с два, Мэндер, простофиля ты этакий. Сейчас ты чувствуешь себя на двадцать один, а спустя несколько секунд – на восемьдесят пять. Зависит от настроения. Эх, – протянул он, зевая и поудобнее устраиваясь на подушках. – Да я ни о чем не жалею, Мэндер, ни капли.
Шофер вежливо ждал, придерживая дверцу.
– Домой, сэр?
– Да.
Дверца захлопнулась, Мэндер сел на свое место.
«Ему плевать, – подумал Джулиус. – Кто я ему, в сущности?»
В голове всплывали картинки прошлого: Габриэль в черном бархатном платье спускается по лестнице, Габриэль на лошади в Мелтоне, Габриэль в Венеции, Габриэль – сестра милосердия, Габриэль везет офицеров в Ричмонд-парк, Габриэль… Он мог бы вспоминать бесконечно. Ей почти двадцать пять. Ему шестьдесят. Хм…
– Эй, Мэндер, идиот чертов, о чем задумался? Чуть девушку не задавил, болван.
Джулиус обернулся и посмотрел в заднее стекло.
Тоже молодая и хорошенькая. Ноги некрасивые. Так, о чем он думал? Ах да, десять лет! С пятидесяти до шестидесяти. Рейчел, бедная старушка Рейч. Все только о здоровье и думала в последние годы. Да, не лучший способ со всем покончить избрала… Мог разразиться ужасный скандал. Ладно, он быстро среагировал. Габриэль на Корсике – матросские брюки, алый кушак… Война, никуда от нее было не деться, если подумать. Угроза войны витала в воздухе. Воспоминания разделились на «до» и «после». Покупайте консервы «Леви»… Потом титул. Сэр Джулиус Леви, баронет. И без сыновей. Это никого не остановило. В сущности, все это было лишь… Габриэль на балу Победы[76], вся в золотом. Как же ей идет золотой! Голосуйте за сэра Леви, человека дела. Первое публичное выступление, «одна из лучших речей за последнее время», вроде бы так кто-то сказал. Или он сам велел так написать в «Дейли уотчмен». А, не важно, результат все равно был бы тот же. Его газеты – предмет зависти всей Флит-стрит[77], утер он нос старомодной журналистике. Дайте время, и он всем покажет. А что покажет? Да какая разница. Всё пустяки. Он снова зевнул. Его одолевала усталость, хотелось поскорей домой, поужинать, переодеться в уютный халат и тапочки, выкурить сигару, потом Габриэль зайдет поболтать. У него же день рождения. Надо как-то отметить.
Он у своего дома, дверь открывается, автомобиль уезжает. Теперь подняться наверх, нет, помедленней, спина болит, да еще с правым коленом что-то, надо будет наведаться к Исааксону… Вот и его покои, ужин накрыт.
– Убирайся, сам справлюсь. Где мисс Габриэль?
– Не могу сказать, сэр.
– Так пойди и найди ее.
Вот, так-то лучше, халат и тапочки, бокал шампанского, холодная семга, ранняя клубника из Грэнби.
– Мисс Габриэль нет дома, сэр Джулиус.
– А, ладно.
Где ее черти носят? Снова на танцах, всегда эти чертовы танцы. Что она в них нашла? До чего же глупое занятие – скакать по комнате. Тоска зеленая. Откуда столько энергии, ни минутки посидеть спокойно не может. Все время куда-то бежать надо. Совсем как он в ее возрасте. Возрасте? Да, ничего хорошего, двадцать пять и шестьдесят. Ладно, сколько можно об этом думать… Забавно, как человек меняется: надоедает все, что так нравилось десять лет назад. Как же приятно посидеть в кресле у камина; май нынче холодный, без огня не согреешься, и ужин был вкусный. Но почему Габриэль не пришла? Полночь, час ночи, два, что ж, он еще подождет, потребует ответа. Нет, сил нет, совсем нет. Голова Джулиуса склонилась на грудь, газета выпала из рук, он громко захрапел…
Вздрогнув, Джулиус проснулся от шуршания автомобильных шин под окном. Чертова девчонка! Четыре утра. Он поднялся с кресла, на негнущихся от долгого сидения ногах подошел к окну и выглянул из-за шторы. У входа в дом автомобильчик с крытым верхом. Приехала – вон ее плащ белеет внутри. Почему, черт побери, она не выходит из машины? С кем разговаривает? Две минуты, три, пять, восемь… черт, черт, что они там делают, почему она не выходит? Почему? Он дернул штору похолодевшими пальцами. Несколько раз нервно облизал губы, сглотнул. Наконец дверца автомобиля открылась, из него вышла Габриэль. Выражение лица не разглядеть. С ней какой-то парень, Джулиусу не хотелось знать, кто он. У крыльца Габриэль обернулась, придерживая плащ, парень взял ее лицо в свои ладони и поцеловал. Габриэль рассмеялась, запрокинув голову. Потом притянула парня к себе за шею, поцеловала. Они поднялись на крыльцо и скрылись за колоннами.
Джулиус тихонько вышел из комнаты, пересек коридор и остановился наверху главной лестницы. Отсюда будет хорошо видно и слышно. Слуг нигде не было. Теперь он понимал, что это происходит не впервые и наверняка у Габриэль и ее ухажера уже установился какой-то свой ритуал. Он снова сглотнул и провел языком по сухим губам. В замке́ парадного входа повернулся ключ. Джулиус отступил в тень, не отрывая взгляда от темного холла. Он даже непроизвольно открыл рот, чтобы лучше слышать. Хлопнула входная дверь. Габриэль вошла одна. На улице завелся мотор автомобиля – парень уехал. Джулиус отпрянул и протянул руку к выключателю. Холл залило светом. Габриэль испуганно смотрела наверх, теребя в руках сумочку. Волосы ее растрепались, плащ сполз с плеча, приоткрыв бретельку платья.
– А, это ты, – выдохнула Габриэль. – Зачем столько света? Ты меня напугал.
Джулиус ничего не говорил, только пристально смотрел на нее. Его лицо побелело, он дрожал, несмотря на теплый халат.
– Дорогой, ты болен? – сказала она. – Вид у тебя ужасный. Что случилось? Почему не спишь?
Он оглядел ее с ног до головы, будто боясь упустить какую-нибудь важную деталь, а когда она поравнялась с ним на верху лестницы, бросил:
– Дрянь! Дрянь!
Мгновение она изумленно смотрела на него, наверное думая, что он сошел с ума.
– Что, черт возьми… – начала она, но Джулиус не дал ей закончить:
– Я тебя видел. Из окна. С каким-то сопляком. Вы сидели в машине восемь минут. Я засек время. Целых восемь минут! А потом ты вышла, и он тебя поцеловал. Шлюха!
Габриэль разразилась смехом:
– Боже мой, и только-то? Я-то думала, тебя от боли перекосило. Лицо вон даже серое. Ложись спать и не говори ерунды.
