Глава 7
2229 год от В. И. 6-й день месяца Влюбленных Арция. Лагское поле1
Годой был доволен. Немыслимое напряжение последней недели отступило, а ведь был момент, когда казалось, что битва проиграна. К счастью, ему все же удалось удержать Фредерика Койлу, хотя все висело на волоске. Одно дело — забавляться подобным образом в замкнутом пространстве, когда ничто не отвлекает, твой «друг» находится в непосредственной близости, а за дверью стоят дюжие гоблины, всегда готовые схватить пленника, если тот, паче чаяния, сумеет сорваться с привязи. Куда труднее подчинить чужую волю на расстоянии, одновременно решая множество других задач. Нет, с Койлой ему решительно повезло. Граф был храбрым человеком, но муки совести и ужас перед содеянным сыграли с ним злую шутку, расчищая дорогу очередным заклятиям. Регент отдавал себе отчет, что удержать на подобной сворке кого-то вроде Рене или Шандера он бы не смог, даже если бы ему и удалось подчинить их на какое-то время. Что ж, уменье выбрать самое слабое звено в чужой цепи всегда было главным и в политике, и в военном деле.
Годой поднял окуляр, с удовольствием наблюдая, как разгоряченные арцийцы, неся чудовищные потери, раз за разом бросаются на гоблинские каре. Все было готово, оставалось дождаться вестей от Марциала. Михай искренне сожалел, что сговаривался со столь изумительным подонком не лично, а через ныне уже покойного графа Койлу.
Не забыть бы потом объяснить арцийским нобилям, что посол Базилека, свято уверовавший в империю от Последних гор до Атэвского пролива, пошел во имя великой цели на мученическую смерть. Это даст тем, кто почитает себя порядочным, повод уговорить собственную совесть. Впрочем, с арцийцами после сегодняшнего вряд ли возникнут сложности. Самые упрямые и тупоголовые останутся на Лагском поле, остальные легко и непринужденно переметнутся к победителю, буде победитель позволит им это сделать.
— Ваше величество! — Среди тарскийцев с начала похода действовал строжайший приказ именовать регента только так. — Гонец от герцога Марциала. Лагерь взят.
— Хорошо, — почти равнодушно кивнул регент и взмахнул черным платком с алой каймой. — Кавалерия, пошла!
2
— Проклятый! — Возглас, столь неуместный в устах Архипастыря, никого не удивил. Не до того было. Тяжелая арцийская конница, зажатая между двумя крыльями все еще непревзойденной таянской кавалерии, побежала, сминая собственных мушкетеров, с ходу врезалась в запаниковавших ополченцев, пронеслась через них, оставив на поле сотни затоптанных, и нарвалась на кинжальный огонь пушек, еще час назад бывших своими. В адской круговерти взлетали на дыбы и заваливались на спину кони, кричали и ругались сброшенные на землю всадники, стонали раненые, а те, кто еще был в седле, налетали друг на друга и, не в силах удержать обезумевших лошадей, проносились по телам своих же товарищей.
Паника и лагерные пушки делали свое дело, превращая гордых воинов в обезумевшее стадо. Ополченцы, те и вовсе, потеряв голову, побросали оружие. То, что творилось на Лагском поле, не могло привидеться и в кошмарном сне. Но и этого было мало. Годой, дождавшись своего звездного часа, вновь двинул в бой колонны гоблинов. Феликс видел, как, чеканя шаг, горцы не слишком быстро, но неотвратимо шли вперед, с явным намерением проутюжить поле, ломая последние очаги сопротивления, а вражеская кавалерия тем временем рвалась отрезать арцийцев от спасительной Святой дороги. Но на пути у нее встало Церковное воинство.
Феликс не зря читал старые трактаты по воинскому искусству, коротая бессонные ночи не в молитве, а в воображаемых сражениях, представляя своим противником то Анхеля Светлого, то самого великого Воля, переигрывая по десятку раз знаменитейшие битвы прошлого, выискивая, где ошиблись проигравшие и как добились своего победители. Может быть, такое развлечение и не было богоугодным, но в этот проклятый день оно спасло тысячи жизней.
Еще до того, как расстроенная и обескураженная арцийская кавалерия понеслась назад, сметая все на своем пути, Феликс, предвидя это, быстро и четко оттянул свои полки к лесу и без потерь пропустил бегущую конницу. Затем церковники стремительно вернулись на исходные позиции, на ходу перестроившись в ощетинившийся со всех сторон копьями треугольник, обращенный углом к противнику. Это было проделано вовремя. Таянцы, преследовавшие разбитую кавалерию, налетели на стоявших насмерть пехотинцев, всю зиму учившихся отбивать конные атаки.
Сверкающая на солнце лавина всадников наскочила на четыре кантисских полка и отлетела назад. Тарскийцы снова разогнали коней и опять были отброшены. Действующие под прикрытием пикинеров, разделенные на три очереди мушкетеры ни на мгновенье не ослабляли огонь. Пока одни целились, другие стреляли и быстро отходили назад, уступая место только что перезарядившим мушкеты. Не отставали и арбалетчики, выстрелы которых хоть и не пугали лошадей, зато отличались большой точностью.
В самом центре треугольника стоял личный резерв его святейшества, разбитый на десятки, каждый из которых в любую секунду был готов закрыть брешь, буде таковая образуется.
Вскоре перед кантиссцами возникло подобие вала из мертвых и умирающих коней и всадников, что упрочило позиции обороняющихся, так как подлететь к ним на всем скаку стало невозможно. Кавалеристам приходилось придерживать лошадей, выискивая, куда бы можно было их послать. А мушкеты и арбалеты били и били…
После четвертой атаки всадники рассудили, что ломать шеи и подставлять грудь под пробивающие кирасы пули не столь весело, как топтать убегающих, и резко отвернули в сторону. Архипастырь шумно вздохнул и, вместо того чтобы возблагодарить Триединого, потребовал вина. К нему со всех сторон протянулось несколько фляжек, и Феликс неожиданно для самого себя рассмеялся, хотя повода для этого не было и быть не могло. Их местный успех тонул в общей катастрофе. Бывший рыцарь посмотрел на небо. Зимой в этот час на землю уже спустились бы спасительные сумерки, но сейчас до вечера было безумно далеко.
Архипастырь не обманывал себя. Михай Годой показал себя блестящим стратегом. Пусть военная история знавала и более дерзкие и неожиданные замыслы, но настоящий бой отличается от эрмета. На войне ценится не изящество решения, а конечный результат. Узурпатор своего добился. Арцийская армия практически уничтожена, это очевидно. Скоро Михай получит донесения о том, что творится на поле, и наверняка прикажет добить самых упрямых. Феликс скрипнул зубами от горечи и бессилия. Если б так, как они, сражалась хотя бы треть арцийцев, если бы эти конные идиоты не расстроили собственные ряды, если бы… А, что толку сожалеть о том, что уже произошло! Надо думать, что делать дальше.
Его святейшество постарался представить себе поле боя целиком. Они все еще удерживают правый фланг, но центр продавлен, как гнилой арбуз. Что творится слева, Феликс не знал. Что же делать? Немедленно отходить на Кантиску? Ни в коем случае! Их позиция, нечаянно укрепленная трупами противников, сейчас предпочтительнее. Если сняться с места до темноты, их погонят по дороге, как скот на бойню, и на их плечах ворвутся в Святую область. Нет, придется стоять до конца и, конечно же, выяснить, что творится в других местах…
