Матильда вообще подозревала, что этот обычай пришел из старых языческих времен, а в Ромее язычества не было. Вот и не нахватались.
«Тильда, я так рада…»
Мария-Элена не мешала подруге. Вообще. Она просто была счастлива за сестру. Любовь – это чудесная штука. Но когда она еще взаимная и к достойному человеку – вот это точно благословение богов. И стоит ли в таком случае мешать и лезть?
Нет. Не стоит.
Пусть брак будет тайным, пусть никто о нем знать не будет, пусть им потребуется королевское признание – семь бед, один ответ! Или один брак.
Кто бы посмел отказать брату короля?
Матильда, то есть Мария-Элена, совершеннолетняя и признанная, Рид вполне совершеннолетний, а в остальном…
Король здесь пока Остеон. Вопросы есть?
А зубы лишние есть, если что? Или кости? А то маркиз Торнейский может и немножко неадекватно отнестись к некоторым наглецам.
– Здесь и сейчас, перед лицом Брата Всевидящего и Сестры Всепрощающей, я хочу спросить вас, дети Божии. Желаешь ли ты, Рид Торнейский, взять в жены эту женщину? Осознанно и добровольно. Без принуждения и расчета. Делить с ней жизнь и душу, кров и стол, детей и внуков. Любить и доверять, беречь и хранить, до той поры, пока не придет твой срок уходить в путь всей земли?
– Желаю.
– Желаешь ли ты, Мария-Элена Домбрийская, взять в мужья этого мужчину? Осознанно и добровольно. Без принуждения и расчета. Делить с ним жизнь и душу, кров и стол, детей и внуков. Любить и доверять, беречь и хранить, до той поры, пока не придет твой срок уходить в путь всей земли?
– Желаю, – едва не запнулась Матильда.
Мария-Элена благородно уступила место сестре. А что – ее свадьба ведь!
И плевать, что нет роскошного платья, что обошлось без букетов и дурацких конкурсов. Без родни и друзей. Главное здесь – любовь. А остальное…
Кому хочется праздника – ваше право. Матильде эта мишура была не важна.
Только глаза маркиза. И сухая горячая ладонь, сжимающая ее пальцы. Так бережно. Так осторожно… словно нечто самое хрупкое в мире.
– Пользуясь своим правом, я объявляю ваш союз благословенным и вечным. И да не разъединит судьба ваших рук и в жизни, и в смерти. Аэссе.
– Аэссе, – отозвался Рид, и за ним, с легкой запинкой, Матильда.
– Можете поцеловать вашу жену, – просто сказал Реонар. И вежливо отвернулся.
Рид коснулся теплой ладонью щеки Матильды. Заглянул в ее глаза.
И столько нежности она видела в его взгляде. Столько осторожного, неверящего счастья… неужели – правда? Она здесь, и рядом, и его жена?
Очень медленно, словно побаиваясь, что прекрасное видение рассыплется фонтанами сверкающих брызг, Рид склонился к жене и ласково, осторожно коснулся губами ее губ.
Сначала робко, потом чуть настойчивее, чувствуя, как отогревается жена в его объятиях, как льнет к нему гибкое тело, как она отбрасывает все наносное и полностью доверяется его прикосновениям. Как стучит ее сердце – для него.
Эта женщина для него. А он – для нее.
Навсегда?
Навсегда.
И время тактично отступило в сторону, понимая, что невежливо напоминать влюбленным о своем существовании.
* * *
– Рист, я все понимаю, но ты с ума сошел.
– Реонар, я тебя когда-нибудь обманывал?
– Наши головы полетят листьями. Стоит только королю узнать…
– Поверь – не полетят. В столице скоро такое начнется, что не до наших голов будет. И потом, с чего ты разволновался?
– Я знаю, что король планировал женить маркиза Торнейского на Ролейнской.
– На ней сейчас женить нельзя. Маркиз рассказал, она беременна от кагана. И была за ним замужем, кстати.
– Серьезно?
– Это между нами, Реонар. Сам видишь, я ценю твою дружбу.
– И втягиваешь меня все глубже в ваши интриги. Мое дело богам молиться…
Барист честно сделал вид, что поверил. Реонар выглянул в зал и вздохнул.
– Целуются.
– Сам видишь – эти двое нашли друг друга.
– Вижу… потому и согласился. Редко такое встретишь.
А еще не лишней будет благодарность маркиза Торнейского. И герцогессы Домбрийской. А может, и короля, кто знает?
Барист покачал головой, отлично понимая друга. А потом…
– Пошли поторопим их. Как ни жаль, а расставаться надо.
* * *
– Я с вами!
– Нет, Малена.
– Нет, ваша светлость.
«Тильда, нет!»
Маркиз Торнейский, Барист Тальфер и Мария-Элена оказались поразительно единодушны. Последнюю, правда, посторонние не слышали, но Матильде это не помешало.
– Почему я не могу поехать с мужем во дворец?
– Потому что, родная, я не знаю, что там будет, – спокойно ответил Рид.
– Зато я знаю, что ты справишься с любой проблемой. А я тихонько посижу неподалеку, – попробовала уломать его Матильда.
Ага, как же.
Любовь – любовью, а характер маркизу никто еще не менял.
– Малена, прошу тебя. Ради меня ты сейчас поедешь домой и останешься там, на какое-то время. Пока я лично не пришлю тебе письмо или с Баристом, или… если мы будем заняты… посмотри сюда. Видишь?
Матильда вгляделась в бляху на одежде мужа. Одну из нескольких.
Заяц в прыжке, над ним сияет лучами восьмиконечная звезда.
– Да.
– Мое письмо, если оно написано добровольно, будет запечатано именно этой бляхой. Запомнишь?
– Обещаю.
– А вот это тебе.
Рид снял с пальца кольцо с крупным сапфиром, на котором была вырезана симпатичная кошечка. Мамино, между прочим.
– А у меня и кольца для тебя нет, – огорчилась Матильда, глядя на свои пальцы без единого украшения.
– Это – через три дня, – отмахнулся Рид. – Если ты пришлешь мне письмо, запечатывай этим кольцом. Я пойму, что все в порядке.
– Хорошо.
Рид тяжело вздохнул.
– Я с радостью взял бы тебя с собой и представил брату. Но я не знаю, что сейчас начнется во дворце. Тарейнские – большой род. Трион – начальник департамента. Знает ли он что-то или нет… Думаешь, заговорщики так просто смирятся с крушением их планов?
Малена была абсолютно уверена в обратном. Как известно, если гадюку переехать телегой, кусаться она будет, пока не сдохнет.
Что мы имеем во дворце?
Больного короля.
Принца-отравителя.
