– Вот леший! – Настасья попробовала встать, но раненая нога не слишком слушалась. – Они же Радмилу схватят!
– Ну, ты ей сейчас тоже не особенно поможешь. – Он присел на корточки возле девушки, подул на плошку и поднес ее к губам поляницы. – Пей, тебе силы нужны.
– Да какое пей! Надо Радмилу спасать!
– Успокойся! – жестко отрезал Арсентий. – Близнецы ее догонят и будут ждать в условленном месте. Успокойся, тебе говорят! Пей давай!
Настасья сперва собралась с возмущением отказаться – настолько ей претила такая забота. Да и сам послушник не вызывал особо положительных чувств. Но от запаха в желудке заурчало, а голова вновь немного поплыла. Поэтому поляница послушно приникла к плошке и залпом выдула не меньше половины.
– Спасибо! – искренне произнесла Настасья. Арсентий не ответил, молча вылил остатки обратно в котелок. – Зачем ты меня спас? Тебе же только Милка нужна.
– Очень жалко было бы, если б такая красота зазря сгинула.
– Не смей меня жалеть! – Настасья посмотрела на послушника исподлобья. – Я тебе не девка крестьянская!
– Да знаю я, кто ты! – Он потер бороду ладонью. – И ты нужна мне на случай, если мои парни Радмилу не найдут. Или если она им не доверится. Да и потом пригодишься.
– Когда потом?
– Когда к князю вас повезем. Но об этом пока рано думать.
– И ты считаешь, что я тебе помогать стану? – ухмыльнулась Настасья. – Спасибо, конечно, что спас, но не надейся, что я из благодарности на предательство пойду.
– Да я и не рассчитываю. Только вот в чем дело – пока мы с тобой нужны друг другу. В любом случае ты не доберешься до нее одна.
– Чего это не доберусь? – вскинулась поляница.
– У тебя сейчас не хватит сил ни на коня сесть, ни пешком далеко уйти без помощи. И первый встречный голыми руками возьмет.
– Не думаешь же ты, что у меня это первые раны? – фыркнула Настасья. – Всякое бывало.
– Верю, что бывало, – послушник отвернулся, показывая, что разговор закончен.
– А почему я без одежды?
– Я тебя раздел, – пожал плечами Арсентий и показал носом в сторону. – Вон там твоя одежда. Надо было раны перевязать, пока ты кровью не истекла. Я еще травки верные приложил, чтобы заживало быстрее. К утру уже полегчает.
– Так ты что, меня голой видел? – От возмущения и стыда кровь прилила к ее щекам.
– Другого выхода не было. Да ты не переживай, мне девичье тело уже доводилось видывать, так что я это пережил. – Послушник снял с костра котелок и принялся с аппетитом уплетать варево.
Хлопая крыльями, большая черная птица вылетела из темноты и опустилась на плечо послушника так неожиданно, что Настасья вскрикнула и быстро перекрестилась.
– Вот леший! Чур меня!
– Не пугайся, это друг мой. – Арсентий пальцем пощекотал под клювом ворона, который смотрел на поляницу перламутровыми глазами. – Мы с ним не первый год вместе.
– Дружок под стать тебе, надо сказать! Видать, с людьми ладить не умеешь?
– Этот парень поумнее многих людей будет.
Настасья какое-то время молчала, обдумывая положение, в которое угодила. За свою вольную жизнь она привыкла во всем полагаться только на себя. Но этот странный послушник прав – с ее нынешними ранами она пока не боец. Да и до поры до времени Арсентия лучше не выпускать из поля зрения. А вот когда они доберутся до Радмилы, Настасья найдет способ защитить девочку от него.
– Хорошо, – согласилась она. – Идем вместе, пока Радмилу не найдем, а там посмотрим. Но только хочу тебя предостеречь.
– О чем?
– Если ты еще хоть раз ко мне прикоснешься, когда я буду во сне или без сознания, по одному тебе все пальцы отрежу.
– Да больно надо! – Арсентий вынул из мешка большой ломоть хлеба и продолжил, жуя: – Было бы там к чему прикасаться! Девка – она должна быть мягонькая, чтобы пальцам приятно было. А у тебя сплошные жилы. Грудь маленькая, задница твердая, ляжки мускулистые, как у кобылы.
Послушник ловко увернулся от летящей в голову палки и заливисто захохотал. Потревоженный внезапным движением хозяина ворон вскинулся вверх, опустился на землю чуть в стороне и укоризненно закаркал.
* * *
– Зачем она тебе? – спросила Настасья, когда они прошагали по лесу с полверсты.
Как и обещал, Арсентий растолкал ее еще до рассвета, заставил выпить остатки вечернего варева и всучил длинную жердь, чтобы опиралась на нее и берегла раненую ногу.
– Кто? Радмила? – Похоже, послушник глубоко задумался, и вопрос застал его врасплох.
– Знамо, что Радмила. Так зачем?
– А тебе?
– Я первая спросила.
Арсентий остановился, вынул из сумки баклажку с водой, откупорил и протянул девушке. По очереди они напились, потом послушник какое-то время внимательно смотрел на Настасью.
– Добро, расскажу. Я хочу защитить нашу землю от большой беды.
– Это как так?
– Ну, я думаю, тебе не надо рассказывать, что не так давно у Василия, ее отца, было семь дочерей.
– И Радмила была младшей, да, – ответила Настасья. – А потом шесть внезапно умерли, одна за другой.
– Вот именно. Когда это началось, мы – я про наших братьев из монастыря – насторожились. Конечно, надо было раньше туда поехать, но нас на границе со степью важное дело задержало. Потом настоятель меня с близнецами отправил выяснить, нет ли в Полоцке какого наговора или еще чего похуже. Но мы опоздали. Когда приехали, шестую уже к похоронам готовили, а младшую схитили.
– Все равно не понимаю, как княжна может большую беду остановить.
– Ты же в степи немало времени проводишь? И на границе? – Арсентий взмахом руки показал, что стоит двигаться дальше. – Должна была слышать, что сейчас там что-то серьезное назревает. Половцы объединяются и стараются задружиться с нашими князьями. Словно готовятся к чему-то.
– Не задумывалась, но да, согласна. Степь сейчас не та стала, что недавно.
– Так вот. Степняки объединяются, а наши князья будто мухоморов пережрали, бросаются друг на друга, как псы окаянные. Готовы глотки рвать за малый кусочек земли.
– Ну так всегда было.
– Во-первых, не всегда, бывали и мирные времена. А во-вторых, раз уж грядет лихолетье – а оно грядет, в этом нет сомнений, – стоило бы подзабыть взаимные обиды. Потому что, как только мы ослабнем окончательно – изнутри себя сгрызем, или стопчут враги, – вся та нечисть, с которой мы не первый год боремся, такие силы наберет, что у нас никаких возможностей победить не останется.
– Это все пугает, конечно, – Настасья оперлась рукой о ствол березы, давая ноге чуть отдохнуть, – только опять не понимаю, при чем тут княжна.
