Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
— Мухудаджу! Мухудаджу!!
— А ну-ка! — раздался голос Эллера, и рыжебородый богатырь, размахнувшись, метнул свой молот в налетающего Змея. Бросок был точен и неотразим. Молот врезался в правую голову Горыныча, затрещала кость, огромная туша вздрогнула, и задрыгались короткие когтистые лапы, до того подобранные под брюхо. Задрожал, дергаясь, как перерубленная змея, длинный извилистый хвост.
Молот Мьелльнир с легким жужжанием вернулся обратно в руки Эллера.
Женя смотрел на манипуляции бородатого кандидата в боги, бормоча себе под нос:
— А что, если… почему нет? Скорость — приличная, и не факт, что Батый в Сарае. Ведь прилетела же откуда-то эта двухголовая летающая ящерица… Значит, где-то здесь поблизости должна быть база монголов… лагерь…
Между тем Эллер вторично метнул свой молот. Маневр и на этот раз оказался безотказен: волшебная железяка попала в бок Змея Горыныча, тот отчаянно задергал обеими головами и едва не сбросил своего седока. Лишь невообразимым усилием тому удалось вывести свой живой бомбардировщик из крутого пике.
— Балды! — кричал он. — Балды!
— Ах, он еще и обзывается? — пробормотал Женя, снова целясь в Змея из лука. — Вкати-ка ему еще, могучий Эллер!
— Балды! — неистовствовал седок Горыныча.
— Ах, вот ты как!! — взъярился рыжебородый. Господин Пелисье тронул плечо Эллера, уже изготовившегося для нового броска, и осторожно произнес:
— Простите, уважаемый Эллер Торович, но вы его не так поняли! «Балды» по-монгольски означает «стоп, хватит, достаточно». Это я запомнил из книжки… Он просит пощады!
Пелисье оказался прав. Туша оглушенного Горыныча с шумом повалилась на двор заставы, расплющив догорающую телегу и вздыбив клубы пыли. Со спины чуда-юда скатился маленький узкоглазый человечек в панцире из кожаных пластин поверх «чопкута» — плотного войлочного халата со стоячим воротником и осевым разрезом. Халат имел зеленоватый оттенок — под цвет змеиной чешуи. Человечек со всего маху растянулся на земле, не переставая кричать:
— Балды! Балды!
— Сам ты балда, скотина, — с досадой сказал Женя Афанасьев, бросая лук на пожухшую от огня траву. — Что он тут разлегся, этот твой двухголовый? Тут вам не Канары! Если он не очухается, то сам будешь его отсюда уволакивать! Эллер, засунь этому типу в мозги знание русского языка, а то мне не хочется влезать в его тарабарское наречие.
Победитель Змея Горыныча, сильномогучий богатырь Эллер свет Торович, подозрительно покосился на слишком расхрабрившегося, забывшего, с кем говорит, Женю, но ничего не сказал. Повесил молот на пояс и, сделав несколько движений руками, вопросительно глянул на узкоглазого человечка в халате и «хуус хуяге», пресловутом монгольском панцире из кожаных пластин. Тот приподнялся с земли, а потом нерешительно встал на ноги и произнес — с акцентом, но, несомненно, на русском языке:
— Победил ты меня, богатырь! Вверяюсь воле твоей. Хочешь — казни, хочешь — милуй, но отец мой…
— Ладно, не надо тут родню склонять, — довольно агрессивно перебил его Афанасьев. — Ты лучше вот что скажи, татарин. Далеко ли отсюда становище хана Батыя? В Сарае он? Или тебе это неведомо?
— Ведомо, ведомо, — обрадовался узкоглазый человечек, и только сейчас Эллеру, Жене и Пелисье стало понятно, что это совсем молодой человек, лет восемнадцати, с едва заметной темной полоской пробивающихся усов над верхней губой, нежной смугло-розовой кожей. — Становище хана в двух перелетах отсюда. На берегу Дона-реки раскинулся его лагерь. Отдыхает великий хан после возвращения из земли Угорской.
— Два перелета — это сколько? — осведомился победитель Змея Горыныча, славный Эллер.
После оживленной дискуссии, сопровождающейся выкриками и небольшим рукоприкладством (Эллер ткнул кулаком в бок погонщика Змея), выяснилось, что два перелета — это примерно три часа пути по воздуху, если сидеть на спине Горыныча. Оказывается, Батый и не думал возвращаться в Сарай, потому что ханскую столицу только начали строить и жилплощади там чрезвычайно ограничены. Он раскинулся лагерем в донских степях и дал отдых войску и коням, которых, как известно, на каждого монгольского воина приходилось по три.
— Отлично, — сказал Афанасьев, — тут есть мысль. Твоя крылатая скотина очухается? — обратился он к монголу. — Эллер его здорово приложил. Молотом-то. Такой молот железо пробивает.
Молоденький воин возвел руки к небу. В этот момент Змей Горыныч, распростершийся на земле, пошевелился. Русские дружинники, подходившие к чудищу со всех сторон, выныривающие из-под телег, из копен сена, из разных укромных мест, резко отпрянули. Змей Горыныч приоткрыл правый глаз неповрежденной головы и уставился прямо на Эллера.
Рыжебородый дион презрительно усмехнулся и проговорил:
— Ну, что глазеешь, чудо-юдо? Али молота захотел? — Змей Горыныч тотчас же закрыл глаз. Отведать Мьелльнира еще раз он явно не желал.
Женя Афанасьев оглядел собравшихся дружинников, повернулся к Эллеру и Пелисье и произнес:
— У меня такая мысль есть. Сил на Перемещение у тебя не хватит ли, могучий Эллер?
— Поелику я не в своем мире, — начал тот, явно заразившись древнерусской пышной велеречивостью, — то сложно споспешествововать в столь мудреном деле…
— Значит, не получится, — прервал его Женя. — А я вот что думаю. Если Батый стоит лагерем у Дона, то до этого лагеря минимум триста километров, если в верхнем течении, и все семьсот, если в среднем. А если Батый в низовьях Дона, то черт его знает!.. В общем, я вижу один выход.
— Какой? — спросил Пелисье.
— Очень просто. Усесться верхом на Змея Горыныча и долететь. Вот, собственно, и все. Правда, тут есть нюансы. А сколько у этой твари посадочных мест? — обратился он к несчастно моргавшему черными ресницами монголу. — В смысле, скольких он может унести на себе?
— Последний раз уволок он трех жирных буйволов, — сказал молоденький монгол, — оплел их и сожрал с косточками вместе.
— Буйволов всех сразу, что ли?
— Унес их скопом. Всех троих.
— Отлично, — рассудил Афанасьев. — Вот это я и хотел услышать. Думаю, что при такой подъемной силе он без труда возьмет на борт и меня, и Эллера, и Пелисье, и даже Поджо с Тангрисниром. Если двое последних, конечно, сами не съедят Горыныча, а их аппетит вполне способен вдохновить их на такой отчаянный подвиг. Ну что, монгол… как тебя зовут?..
— Сартак, — озадаченно ответил тот.
— Сартак… Спартак… «Динамо» Киев…
— В Киеве я не был, — поспешно вставил щуплый Сартак, отворачиваясь. — Киев брали без меня. В Киеве я… не был…
— Я тоже, — сказал Афанасьев. — Ну что же… давай реанимировать твою тварь. Надеюсь, Эллер его не угробил. Горы-ы-ыныч!!
Огромная туша птеранодона-мутанта не шевельнулась. Зато из поруба воеводы послышался шум, вылетела сорванная с петель дверь, и на пороге появился воевода Вавила Оленец. Он чуть покачивался. Волосы его были всклокочены, нос красен, веки припухли от сна.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
