— Люблю! Слышишь? — она, рыдая, встряхнула его за плечи, прильнула щекой к щеке. — Тебя одного. Всегда. Только тебя!
Он не двигался. Лишь губы едва заметно шевелились. Она наклонилась, чуть ли не прижалась к ним ухом. Вся превратилась в слух, чтобы расслышать одно-единственное. Не сказанное даже, а выдавленное на чистой воле, на упрямстве, которого ему не занимать. Идущие из самого сердца слово:
— Тоже.
А потом он обмяк безвольной куклой в ее руках. И она наблюдала, как золото растекается по радужке, а оттуда переходит на белок. Точно так же его душу заполнял монстр. Пожирал сантиметр за сантиметром, жадно высасывал, как пиявка кровь. Разве она могла позволить? Могла допустить подобное? Взять и отдать его ненасытному чудищу. Ее боль только ее. Ему своей хватило.
Она поцеловала его с такой силой, что заныли губы. В последний раз. А потом сказала:
— Освобождаю, — вложив в стон всю магию, на какую была способна.
Сет дернулся в ответ. Хрипло вдохнул, долго, протяжно выдохнул и затих. Мертвые глаза смотрели в небо. Они были с ним одного цвета.
Эпилог
Верховный старейшина из окна кабинета наблюдал за происходящим во дворе. Рыжеволосая девушка, заложив руки за спину, вышагивала перед восьмилетними неофитами, что-то им втолковывая. Черное платье — она носила траур, ведь прошло всего несколько месяцев — подчеркивало бледность кожи, из-за чего крапинки веснушек выделялись на лице и шее маленькими солнцами.
Старейшина не слышал слов девушки, но судя по тому, как внимательны были дети, новый наставник нашла к ним подход. Только подумать, тратить черный уровень на обучение молодняка. Он вздохнул. В такие минуты он жалел, что позволил ей выбрать, чем заниматься. Следовало проявить твердость. Но девочка настрадалась, да и у общины наступили не лучшие времена. Не до препирательств было.
Помимо него в кабинете находился мужчина. Прятался в тени за шторой, чтобы с улицы не заметили.
— Ты скажешь ей правду? — спросил верховный.
— Обязательно. Однажды.
— Но не сейчас?
— Нет. Сейчас рано. Боль делает ее сильнее. Посмотри, какой она стала, — восхитился мужчина. — Правда оборвет ее рост.
— Она поселилась в твоей башне, — заметил верховный. — Скучает.
— Ничего, испытания закаляют характер, — мужчина был непробиваемо упрям.
Но верховный не оставлял попыток достучаться до него. Он опасался нестабильности Кристы. Какое-то время после смерти Сета она была не в себе. Одному Игнису известно, каким чудом община пережила кризис мага с черным уровнем и бездонным запасом Энергии. При воспоминании о тех днях у верховного холодок бежал вдоль позвоночника, а ведь он многое повидал на своем веку.
Знай он тогда, что Сет выжил, не смолчал бы. Но хитрый маг явился к нему позже, оправдывая задержку забытьем, в котором якобы пребывал после уничтожения «того, кто внутри». Он уверял, что действительно умирал, а потом очнулся в склепе спустя несколько дней после похорон.
— Повезло тебе, что мы не сжигаем покойников, как северяне, — заметил на это верховный, а потом восхитился: — Вот она сила магии!
— Я бы назвал это иначе, — поправил Сет, — силой любви.
Они много бессонных ночей провели, пытаясь понять, каким образом Кристе удалось уничтожить монстра, сохранив Сету жизнь. Ведь они искренне полагали, что это невозможно.
— Думаю, дело в словах Кристы, — предположил в итоге Сет. — Ее волеизлияние было четким: она хотела освободить меня, а не убить. И у нее получилось.
Они сошлись на этой версии. Других вариантов все равно не было.
— Не боишься, что она не простит тебя? — поинтересовался верховный.
— Я вымолю прощение, — улыбнулся Сет.
Старый маг покачал головой. Каким был самодовольным, таким и остался. Некоторых не исправит даже могила.
Бонус
Криста и Блэйн явились на заседание суда в качестве свидетелей. Парень как дознаватель, участвующий в расследовании, Криста как помощник со стороны.
Зал был забит до отказа. В столице поймали неучтенного мага-самоучку. Глядя на женщину в центре зала, Криста узнавала в ней себя. Она тоже красила волосы, скрывая свою суть. Наверное, Криста должна была ей сочувствовать. Все-таки подруга по несчастью. Но та вызывала в ней лишь брезгливое равнодушие.
Женщина знала о своем даре и даже пускала в дело. Причем далеко не во благо. Такого Криста не могла понять, тем более одобрить. Получив практически неограниченную силу, она одновременно ощутила ответственность. Верховный старейшина все намекал, что ее дар можно и нужно использовать. Мол, политика ждет не дождется Кристы. Он уже планировал, кого посадит во главе треугольного стола с ее помощью. Но она ответила категорическим отказом. Обучение неофитов, редкое участие в расследованиях городского надзора, работа в приемной составляли ее будни. И ей этого хватало.
— Сейчас быстро выступим и на свежий воздух. Погода сегодня отличная, — шепнул Блэйн.
Она кивнула. С тех пор как Сет… Криста поежилась. Сколько времени минуло, а она до сих пор не в силах даже в мыслях признать, что его больше нет. Первые недели прошли как в беспамятстве. Потом ей рассказали, что она чуть не разрушила общину до основания. Говорят, Эльфантину и то трясло. Нел утверждала, что трещина на стене магистрата, дело рук Кристы.
Так вот с тех пор Блэйн от нее не отходил. Они как-то разом помирились. Криста не знала, рада ли она этому. Ей нечего было ему предложить. Она похоронила свои чувства так глубоко, как могла, и еще прижала сверху гранитной плитой, чтобы не вырвались.
Суд шел своим чередом. Неучтенный маг оправдывалась, но ей не особо верили. А после выступления Кристы, в котором она подробно описала проступки обвиняемой, судьба женщины была предрешена.
Выйти после душного помещения на улицу было наслаждением. Криста подставила лицо солнечным лучам. Как она соскучилась по югу! По его жаркому климату, по скупому на краски пейзажу. В однообразии тоже есть прелесть.
Блэйн пытался развлечь ее рассказами о похождениях надзорных. Парень очень гордился собой. Фиолетовый уровень позволял ему надеяться войти в совет старейшин. Кристе уже предлагали в него вступить. Совет потерял троих участников и нуждался в свежей крови. Но она снова отказала.
Они устроились на лавке в саду. Криста, прикрыв глаза, откинула голову на спинку. Блэйн болтал не умолкая, она воспринимала его голос как белый шум. И он, в конце концов, не выдержал.
— Хотя бы сделай вид, что тебе интересно, — проворчал парень.
— Прости, — она приоткрыла глаза. — Я устала. Это была насыщенная неделя.
— Нет сил видеть тебя такой, — вздохнул он.
— Какой?
