Книга Демоны Дома Огня - Александра Груздева

Без стен Дома Гильяно мир для Ашера был как бумажка со смытыми разводами чернил: то, что раньше казалось ясным, теперь стало смутным. Отныне он не был уверен ни в себе, ни в людях. Ашеру Гильяно суждено было жить как богу, изгнанному с Олимпа и лишенному своей силы. У него отняли Вечность, когда он уходил из Дома, проклятие дона Гильяно неслось ему вслед. Проклятие такой силы, что, где бы ты ни был, на том или на этом свете, оно рано или поздно настигнет тебя.

А ведь Ашер не сделал ничего, чего бы веками не делали другие. Он спал со смертными женщинами, но ведь они для того и созданы, чтобы мальчики Гильяно с ними развлекались. Столетиями не менялись правила, и каждый, кто по достижении совершеннолетия выходил из Дома Гильяно, безо всяких последствий вступал в связь с обычными женщинами. Те никогда не рожали от Гильяно детей, потому что таков был Договор, этого не могло случиться. Дети Гильяно рождались лишь в стенах Дома от родственной связи, Лучшие из Лучших переносили души умерших в новые тела, и на свет появлялся новый представитель рода Гильяно, но с памятью о прожитых днях.

Ашер ясно видел, что Элен врет, когда говорит о ребенке. Его обычная чувствительность к правде и лжи дала сбой. И когда дон Гильяно собрал семью, чтобы провозгласить о страшном поступке – преступлении против крови, – Ашер Гильяно и мысли не допустил, что он и есть тот самый преступник.

– Кто-то вынес кровь Гильяно за пределы Дома. Я чувствую. Это нарушение Договора. Пока я не знаю, кто это совершил, даю возможность виновному сознаться самому.

И никто не возразил ему, никто не напомнил с должной сыновней почтительностью: «Отец, опомнись, Договора уже не существует. Лучшие из Лучших больше не следят за его выполнением». Потому что каждый верил: Лучшие из Лучших еще вернутся, а Договор свят, и выполнением его они, быть может, загладят свою вину за давнишнее его нарушение.

В Саду срезали красные розы – верный признак предстоящей казни.

– Кто? – одними губами спросил Ашер.

И услышал в ответ:

– Шем.

Его брат-близнец Шем Гильяно – преступник. Один из старейших членов семьи Гильяно. Ровесник человеческой цивилизации. Казнь была единственным средством навсегда покончить с жизнью, ведь у тебя отбирали не только кровь, но и рассекали твою душу. Так дон Гильяно приносил жертву покровителям Дома. Возможно, разгневанным покровителям и нужна была сейчас эта жертва, чтобы вновь могли рождаться в стенах Дома Лучшие из Лучших. Но Шем? Ашер не мог представить, чтобы преступником вдруг оказался его брат.

В Доме шутили, что Шему чуть-чуть не хватило, чтобы родиться Лучшим из Лучших. Потрясающая интуиция, вещие сны… Он всегда и обо всем знал наперед. Он редко выходил из Дома, только по необходимости, его не привлекал внешний мир. Шем взял на себя громадный труд – изучение демонологии Дома Гильяно. Дон Марко открыл ему доступ в библиотеку. А ведь раньше ни у кого из Гильяно не возникало желания писать что-либо большее, чем любовное послание, сочинительство было уделом Лучших из Лучших, это они, поколение за поколением, писали Книгу сказок Дома Гильяно. Но ведь говорили, что Шем едва не родился лилу…

Хоть они и были братьями, да еще и близнецами, у них было мало общих тем. Пожалуй, даже в детстве они не стремились держаться вместе, не хотели быть похожими друг на друга. В Доме каждый хранил свою индивидуальность и гордился ею; то, что они в этой жизни родились кровными братьями с одним на двоих лицом, не имело значения. Ашер не смог поговорить с Шемом после его признания – даже для Первого Стража не сделали исключение. Сознавшийся преступник – отсеченная рука от живого организма Дома, пусть формально он еще жив. Ашер увидел брата только на казни. Шем был спокоен. Он принял смерть, как и положено истинному Гильяно, – с открытыми глазами.

На следующий день дон Гильяно вызвал своего старшего сына в кабинет:

– Тебе необходимо довершить правосудие. Женщина Шема Гильяно и плод их крови должны быть уничтожены. Так мы сотрем все следы преступления, совершенного против Дома.

Перед Ашером легли две фотографии: Элен и Марка. Он всматривался в лицо Элен, и в ее застывших на фотобумаге глазах прочел ответ: она сказала ему правду.

– Это я совершил преступление против крови, – признался истинный виновник, который до этого и мысли не мог допустить, что где-то на своем пути он оступился. – Это – моя женщина, а это – мой сын.

Преступление против крови считалось самым грязным и низким, стояло особняком в позорном разделе Кодекса Гильяно. Если ты выносишь кровь за пределы Дома, значит, в тебе есть то, что стремится из Дома прочь. Ты отторгаешь семью на уровне крови. Разве ты можешь считаться настоящим Гильяно? Те, кто находился во Внешнем Круге, сцепив зубы, не позволяли себе связей на стороне. Ведь они еще не владели телом, не чувствовали, как течет кровь, как бьется сердце, не ощущали дыхания. Они не контролировали себя каждое мгновение, а значит, все еще оставались полуживотными. Они не знали, насколько их тело предано Дому Гильяно. И не хотели рисковать. Но те, кто состоял во Внутреннем Круге, кто был в себе уверен, не отказывались от удовольствия развлекаться со смертными женщинами или мужчинами. Их тело было полностью подвластно им, оно не позволяло появиться потомству на стороне, не выносило кровь за пределы Дома Гильяно.

Дон Гильяно умел не терять лица, даже когда ему предстояло лишиться Первого Стража и, что важнее, одного из Гильяно:

– Мое зрение Смотрителя замутнено. Без Лучших из Лучших мы, того и гляди, превратимся в обычных людей. Я чувствовал, что кто-то из вас двоих, моих мальчиков, виновен. Но предпочел, чтобы преступник сам назвал себя. Что ж, за жизни смертных уже заплачено кровью, кровью твоего брата, кровью невиновного, ничто на свете не может быть дороже этой цены. Они останутся живы, но ты уйдешь из Дома и будешь проклят. Все из карманов на стол! – Таковы были правила ухода из Дома Гильяно – немедленно и с пустыми руками.

– Можно мне оставить нож? – спросил Ашер.

– Нож, как и все то, что ты заработал, принадлежит Дому Гильяно, а не тебе.

Ашер рискнул противоречить дону:

– Но я заслужил этот нож. И заслужил не одной жизнью. И не одним убийством. На моем ноже крови больше, чем на любом другом.

Что-то дрогнуло в душе дона Гильяно, может быть, это что-то называлось любовью, а может, он предвидел будущее:

– Хорошо, мальчик мой. Пусть нож будет моим прощальным подарком.

* * *

Если город заслуживал того, чтобы называть его своим домом, Ашер покупал дома и квартиры, чтобы в них возвращаться.

В Петербурге даже в мае острый, как нож, ветер с реки холодит лицо, а горячее солнце дышит в спину. Этот город – для героев. Хоть и молодой, а уже насквозь пропитан кровью. Все города стоят на костях, но не все способны испытывать людей, толкать их на преступления. Есть города, которые считают тебя мясом, строительным материалом для собственного благополучия, этот же ждет от тебя свершений, но подталкивает к краю, проверяет тебя на прочность, охотится за тобой и сводит тебя с ума. Жаль только, что кофе здесь не умеют готовить.