Я говорю это прямо, потому что разбираюсь в боксе и рос, когда нашим чемпионом был Мохаммед Али, а это примерно то же самое, что жить в те времена, когда игрушки типа кислоты и марихуаны все еще были легальными. Совсем другая эпоха.
Но довольно об этом дурдоме. Совершенно по-новому в воскресенье выглядели «Денвер Бронкос», потому что их «новый» квотербек Джейк «Змей» Пламмер наконец-то вернулся к жизни. Это был приятный сюрприз — увидеть его бросающим и перехватывающим мячи в стиле Джона Элвея. Если Пламмер, в конце концов, сыграется со своей атакующей линией, «Денвер» в этом сезоне сумеет удивить нас. Клинтон Портис — их новый главный раннингбэк, а их широченный принимающий Эшли Лели (второй год в игре) может претендовать в своей карьере на многие Кубки. Я видел, как он играл в футбол в колледже на Гавайях. Никогда не переставал восхищаться чутьем тренера Шанахана на сырые таланты. «Денвер» держит марку.
Черт, сегодня меня переполняют новости, и хочется по всем поводам сразу высказать свое субъективное мнение! Бокс достал, «Рэйдерс» в этом сезоне замедлились, Джордж Буш смотрится еще слабее, Уэс Кларк[115] выглядит интересно, и, как мне видится, в следующем году в Суперкубке встретятся «Вашингтон» и «Индианаполис».
Не слишком ли далеко вперед я заглядываю? Хотя почему нет? Утверждать, что «Янкиз» победят в чемпионате США по бейсболу — совершенно безопасно. Большие деньги творят чудеса в Америке. но, очевидно, не в Ираке, где мы тратим по два миллиарда долларов в неделю просто для того, чтобы не быть опозоренными в глазах всего мира, который уже совсем не на нашей стороне.
Это напоминает мне «Филадельфия Иглз», которые с прошлого сезона опустились уже больше чем на одну ступеньку. Один из главных законов спорта гласит, что победы входят в привычку — и поражения тоже. Когда несостоятельность в жизни, работе или даже в пороках начинает казаться чем-то нормальным, вам уже не нужно искать на свою голову неприятностей — они найдут вас сами. Ручаюсь.
Наш придурочный сынишка-президент из Техаса — яркий пример того, что зло неизбежно оборачивается против человека, замыслившего нечто плохое. Он похож на безмозглого футбольного тренера, который выставляет команду на большую игру, не имея никакого плана. Стыд и горечь поражения будет преследовать его всю жизнь. Финита ля комедия.
Вообще от семейки Бушей за версту несет обманом и плохой кармой. Но кто еще хуже, чем наш увечный, несущий вздор президент, так это трусливые голливудские шлюхи, которые поливают грязью настоящих звезд типа Джонни Деппа и называют их непатриотичными американцами за то, что те задаются справедливым вопросом: насколько мудрым было решение оккупировать целую мусульманскую страну? Ведь оно было, что ни говори, идиотским. А несогласие с мнением Дональда Рамсфелда, который считает, что нужно бомбить всех, кто окажется у нас на пути, не является в Америке преступлением. Наоборот, это мудрая и достойная позиция, и за возможность говорить что думаешь Джордж Вашингтон и Бенджамин Франклин рисковали своими жизнями.
Эти воры, сидящие в Белом доме, обезумевшие от жадности и безграничной власти, наносят миру, в котором мы живем, столько вреда, что их нужно судить по обвинению в государственной измене.
Ладно. Я тут немного перевозбудился, так что, думаю, пора сворачиваться, чтобы не превратиться в столб пламени. Я широко известен как прирожденный стойкий патриот и поклонник тех идей, которые раньше отстаивала наша страна. Статуя Свободы стоит здесь не ради смеха. Берегись поджигателей войны! Им наплевать с высокой колокольни, живы вы или мертвы. В этом мире вымогательства и шантажа они отстаивают только свои интересы. Счастливо!
15 сентября 2003 года Джордж Плимптон
Прими, земля, достойно гостя, Уильям Йейтс сложил здесь кости: Упокой ирландца тут, Выпитый стихов сосуд. Время, что так нетерпимо К душам смелым и невинным, Чье недолго уваженье К красоте телосложенья, Чтит язык лишь, всем прощая, кем он жив и насыщаем; Даже трусам и убогим Честь свою кладет под ноги. В своем странном снисхожденьи Киплингу простит воззренья И Клоделю под предлогом тем, что пишет дивным слогом.
У. Оден. Памяти У. Б. Йейтса[116] Джордж Плимптон был элегантным человеком, аристократом духа и одним из лучших моих друзей. А быть его другом — это налагало на тебя особые обязательства, ведь нужно было вести себя так, чтобы он мог тобой гордиться. Подводить его не хотелось, а Джордж подходил к людям с высокой меркой. Каждый момент, проведенный вместе с ним, чему-то меня учил. Как я был горд, когда представлял своего сына Хуана «своему другу Джорджу Плимптону»! О нем не нужно было говорить что-либо еще: любой, кто с ним знакомился, сразу понимал, что это человек высшей пробы и просто находиться рядом с ним — привилегия и счастье.
Я любил Джорджа, и он оказал огромное влияние на мою жизнь. Вспоминая его, я вижу высокого мужчину, шагающего через вестибюль отеля Carlyle с охапкой свежих калл.
Джордж Плимптон был настолько хорошим другом, насколько это вообще возможно. Он проживал свою жизнь как произведение искусства. Джордж Плимптон был победителем. Ему удавалось все, за что он брался, — читать Платона в оригинале, спарринговаться с Мохаммедом Али и ухаживать за Джеки Кеннеди. Он был атлетом и ученым мужем. Играл в американский футбол с Бобби Кеннеди на лужайке Хикори Хилл и сооружал самые мощные и опасные зажигательные бомбы, какие когда-либо видела Америка. Он был абсолютно бесстрашен.
Я мог бы рассказать немало волнующих и удивительных историй о Джордже, но его приключения по всему миру настолько невероятны, что я буквально впадаю в ступор, когда пытаюсь описать их. Вот он был настоящим мастером слова и исключительным авторитетом в американской литературе своего времени.
Джордж Плимптон надирал задницу всем. Он был чемпионом во всем, что делал. Он был лучшей рекламой Гарвардского университета еще со времен ЛСД-25 и любил каллы, а также красивых женщин, Боба Дилана и превосходный афганский гашиш.
Но довольно сантиментов. На самом деле я написал все это, потому что считаю: друзья Джорджа Плимптона должны поставить ему памятник из белого мрамора. Он будет стоять на небольшой площади напротив его дома и редакции Paris Review[117] в конце 72-й улицы на Манхэттене с видом на Ист-Ривер. Я мало что понимаю в установке памятников, но у меня есть отчетливое ощущение, что это — правильная идея, возникшая в правильное время, и абсолютно выполнимая.
