Во внешних сношениях Чехословакия ориентировалась на Францию, и Эдуард Бенеш, первый министр иностранных дел, сменивший в 1935 году Масарика на посту президента, стремился включить страну в русло европейской и мировой политики. Здесь наибольшей угрозой стала агрессивная политика гитлеровской Германии, которая, при попустительстве Франции и Англии, стремилась разложить Чехословакию изнутри, играя на националистических чувствах судетских немцев. В конечном итоге, именно это и привело к оккупации и краху Первой республики. Двадцать лет свободы кончились. 15 марта 1939 года личным указом Гитлера Богемия и Моравия были объявлены протекторатом Германии (который вскоре возглавил Рейнхард Гейдрих, убитый чешскими патриотами в 1942 году), а Словакия во главе с авторитарным союзником фюрера Йозефом Тисо стала марионеточным государством фашистского толка.
Но эти двадцать лет, невзирая на мировой экономический кризис, стали временем расцвета наук и искусств. Именно в эти годы творили Гашек, Кафка и братья Чапеки, Яначек и Эмма Дестинова, Незвал и Галас, Сейферт и Голан, именно тогда украшали Прагу Муха, Шалоун, Билек, Гочар, Кисела, Покорны, Швабинский. По всей стране открываются школы и высшие учебные заведения: в Брно — университет Масарика, в Братиславе — университет Коменского, в Праге — множество научно-исследовательских институтов и новых вузов. Гордостью чехословацкой промышленности стали обувные предприятия Томаша Бати и машиностроительные заводы компаний «Татра» и «Шкода-Пльзень», о которых мы более подробно расскажем в следующей главе.
Сильно изменилась за это время и сама Прага, хотя исторический центр ее сохранился в первозданном виде. Через Влтаву перебросили два новых моста — Либенский в 1928 году и мост Ирасека в 1931-м; по городу начали ходить автобусы, протяженность трамвайных путей достигла ста километров, появилось радио, с чехословацкой столицей было установлено регулярное авиационное сообщение. Прага стремительно росла: в начале двадцатых годов ее население составляло семьсот тысяч человек, а перед войной уже превышало миллион. Площадь города увеличилась до ста пятидесяти квадратных километров; в городскую черту были включены тридцать семь населенных пунктов, крупнейшими из которых являлись Смихов и Винограды. На Влтаве исчезли некоторые острова: протоки были засыпаны, и на соединенных с берегами островах разместились административные здания и торговые комплексы. Вацлавскую площадь перестроили с учетом все возрастающего автомобильного движения; поговаривали о строительстве метро, но этот проект пришлось отложить (первая линия пражского метро была сдана в эксплуатацию только в 1974 году). В тридцатые годы, несмотря на кризис, начал работать международный аэропорт, на улице На Поржичи открылся знаменитый универмаг «Белый лебедь», в южной части чехословацкой столицы поднялись корпуса киностудии «Баррандов». Прага приобретала современный облик.
В первые же дни после провозглашения независимости по всей Праге были сорваны таблички с немецкими названиями улиц и площадей, а вслед за ними исчезли символы монархии Габсбургов — пражане повалили Марианский столб на Староместской площади (ибо для них эта колонна олицетворяла трехвековое господство Габсбургов после поражения в битве у Белой горы) сбросили памятники императору Францу Иосифу и маршалу Радецкому; их ликующие толпы уничтожали все свидетельства австрийского господства. Зато в последующие годы Прага обогатилась новыми шедеврами ваяния и зодчества, новыми театрами и музеями, прекрасным Дворцом выставок (Велетржни палац), зданиями Городской библиотеки, юридического и философского факультетов Карлова университета, грандиозным монументом Яна Жижки на Виткове. Среди этих новых построек были уже упомянутые нами дом «У черной Мадонны», костелы святого Вацлава и Пресвятого сердца Господня, здание Банка чехословацких легионеров; появились также и новые чудесные витражи, статуи и картины, украсившие главную святыню города — кафедральный собор Святого Вита.
В годы Первой республики Прага, как и в минувшие века, была интернациональным городом, в котором жили чехи, словаки, немцы, евреи, а также тысяч двадцать представителей других национальностей, среди которых было много русских и украинцев, бежавших из большевистской России. Немцев насчитывалось около тридцати тысяч, но потом их стало больше: теперь, устрашившись Гитлера, в Прагу эмигрировали жители Германии. Среди них были выдающиеся деятели культуры и искусства: например, братья Генрих и Томас Манны, получившие чехословацкое гражданство.
Одни хотели спастись от большевистского террора, лагерей и расстрелов в ЧК, другие — от фашистов, уничтожения в гестапо и неизбежно надвигающейся войны. Но Прага их не защитила, не спасла и не спаслась сама. Ее ожидало тяжелое время, время новой неволи на целых пятьдесят лет.
Глава 27 Знаменитые чешские ремесла
Не хотелось бы заканчивать книгу на такой трагической ноте, и потому напоследок мы расскажем вам о некоторых уникальных чешских изделиях, которые представляют несомненный интерес для туристов.
Заметим, что Чехия издавна была родиной предприимчивых людей, чьи таланты не ограничивались только литературой и искусством, но имели также отношение к науке и промышленности. И немало всемирно известных первооткрывателей, которых традиционно считают австрийскими учеными, на самом деле принадлежат чешской науке, ибо они не только родились в Чехии, но учились, работали и совершали здесь свои открытия. Вот, например, Грегор Иоганн Мендель (1822–1884), заложивший основы теории наследственности. Большая часть его жизни прошла в Брно, где он учился и преподавал и где были опубликованы результаты его исследований. Знаменитый физиолог Ян Эвангелиста Пуркине (1787–1869), изучавший клеточное строение тканей, родом из Моравии; он возглавлял Физиологический институт в Праге, был одним из видных патриотов, так называемых «будителей», внесших большой вклад в дело национального возрождения. Физик и философ Эрнст Мах (1838–1916) — тоже мораванин из Брно; в тридцать лет он стал профессором физики в Карловом университете, а в 1879 году сделался его ректором. Можно вспомнить также Прокопа Дивиша (1698–1765), который занимался электростатикой и первым в Европе построил громоотвод, изобретателя корабельного винта Йозефа Ресселя (1793–1857), инженера-электротехника Фратишека Кржижика (1847–1941), запустившего в Праге электрифицированную трамвайную линию, физиолога Эдварда Бабака (1873–1926), изучавшего роль кислорода в обмене веществ, или Эмиля Голуба (1847–1902), врача и исследователя Южной Африки. Так уж и быть, пожертвуем Австрии отца психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939): он хоть и родился в Чехии, однако всю жизнь работал в Вене. И, конечно, Чехии безраздельно принадлежат крупные ученые-химики XX века: основоположник полярографии, лауреат Нобелевской премии 1959 года, Ярослав Гейровский (1890–1967) и Отто Вихтерле (1913–1998), который изобрел силон и мягкие контактные линзы.
Гордостью Чехии стали две отрасли промышленности — машиностроительная и обувная. Томаш Батя (1876–1932), потомственный сапожник, не только основал чешскую «обувную империю», но фактически построил при своих заводах на территории Злина целый город: в особом архитектурном стиле, с жилыми домами для рабочих и необходимой инфраструктурой. Батя, несомненно, был гением легкой промышленности. Он начал свое дело в 1894 году (в восемнадцать лет!) — тогда денег у него хватило лишь на то, чтобы выкупить крохотную мастерскую, и, хотя он неоднократно попадал в стесненные обстоятельства и оказывался на грани краха, однако все-таки сумел создать мощное современное производство. Ни одна обувная фирма мира не могла с ним конкурировать; в 1925 году на предприятиях Бати трудилось более пяти тысяч человек, а число его фирменных магазинов в Чехословакии и за рубежом исчислялось сотнями. Томаш Батя выпускал недорогую, но качественную обувь и, что не менее важно, обеспечивал своих усердных служащих жильем и приличным заработком, за что они любили хозяина как отца родного (хотя с забастовщиками он бывал крут).
