Грохот собственного сердца оглушал его.
Келейр прижалась к Рейну, ощущая тепло его тела, и только молча смотрела ему в глаза. В эти минуты она чувствовала себя любимой. Пусть не на тонких простынях, а на смятой рубашке, пусть не в спальне под крышей родового замка, а под сводом бездонного неба… Ощущение того, что она принадлежит Рейну, делало Келейр счастливой.
ГЛАВА 22
— Ты сегодня был такой мужественный с этими закатанными рукавами и кучей дров… — Белла провела пальцем по колючему подбородку Вардвана и многозначительно приподняла бровь.
Маг что-то тихо проворчал от удовольствия, растаял от комплимента и, обнимая великаншу за талию, коснулся ее губ поцелуем. Токум ответила ему, стискивая в своих железных объятиях. Бархатная ночь раскинулась над их головами. Было слышно только пение сверчков да одинокие трели какой-то птицы среди ветвей деревьев.
— А ты словно лепесток речной лилии, Белла, — жарко проговорил Аристакес, обдавая ее лицо своим дыханием. — Нет, ни один цветок не сравнится с твоей…
— Ари-и-иис! — раздался сердитый голос ректора.
В его окне бледно замерцала сфера, очерчивая темный силуэт. Он оперся на подоконник и вновь позвал:
— Ари-ис!
— Тысяча несчастий на мою голову… — застонал маг и отпустил свою возлюбленную.
Белла с тихим смехом расправила рубашку.
— Кажется, пора возвращаться. За тебя волнуются.
Вардван поднял взгляд на замок.
— Да иду я! — проворчал он Саргону.
И как он мог забыть про планирование занятий?! Теперь его как мальчишку за ухо тащили домой. Проректор пробежал под темными окнами, блестевшими холодными стеклами, и добрался до крыльца, собираясь вернуться в замок. Шагнув на ступени, он заметил какое-то движение у внешней стены, огляделся, но никого не увидел, и покинул двор.
Рейн, дожидаясь, пока ворчливый проректор скрылся, поманил к себе Келейр и крепко взял ее за руку. Взъерошенные, они словно два разбойника прокрались под стеной к центральному входу. Тихонько, на цыпочках, поднялись и, приоткрывая предательски скрипнувшую дверь, проскользнули внутрь замка. Элазар глубоко вдохнул свежий ночной воздух, потянулся, заложил руки за голову и довольно усмехнулся.
— Ну, вот и все дома… — Он обернулся на стук в дверь.
Стук был очень сердитым, можно сказать — возмущенным, но с оттенками некоторой вины. Ректор велел войти, что Вардван и сделал, держа в руке свернутые листы бумаги.
— Арис! — радостно воскликнул Саргон. — Вижу, тебе не спится, дружище. У нас много дел. Как хорошо иметь такого неутомимого проректора. Нужно организовать что-то вроде доски в главном зале, где будут размещены портреты лучших преподавателей. Ученики смогут любоваться твоим волевым подбородком и говорить себе: «Это мой проректор, ай да молодец!» Нужно уточнить план, Арис.
Теперь ректор стал серьезным. Он отобрал наброски у сонного товарища и развернул листы на столе.
— Он до сих пор не вернулся… — Саргон сосредоточенно начал править расписание, но затем отбросил карандаш. — Что говорит Белла?
— На ближайших дорогах никого не видно. Похоже, Эверет еще в Ксабире либо… — Вардван умолк, нервно поправляя воротник черной рубашки.
— Либо что? — нахмурился Саргон.
— Неспокойно в столице. Ты сам не раз это утверждал, Элазар. Последние события могут сказаться на Арфене. Тебе не хуже моего известен нрав нашего правителя.
— Это не все, что тебя беспокоит, — скорее утверждал, чем спрашивал ректор. — Предполагаешь, что Айла Броган настроит Дарема против…
— Тебя? — Вардван кинул черный взгляд на друга. — К ярну всех этих девиц! Но она справедливо считает, что по твоему указу ее сын женился на ненаследной княжне. Почти уверен, что она обратит гнев короля в свою пользу и направит его на тебя.
— Что же, я знал, на что шел, — устало усмехнулся Саргон.
— Твоя доброта — твое проклятие, — протянул Аристакес.
Маг скрывал тревогу за друга за показной мрачностью и постоянной критикой. Но его истинные чувства от Элазара не скрылись. Он похлопал товарища по плечу и вновь склонился над бумагами.
— Выстоим, мой друг. Мы как сорная трава. Нас притопчут, но под первыми лучами солнца мы вновь упрямо подымемся. А все почему? — Он исподлобья поглядел на проректора.
— Почему? — недоверчиво поинтересовался маг, аккуратно складывая свои смятые записи.
— Потому что работы — выше крыши! А мой проректор до сих пор план не подготовил. Не видать тебе почетной доски, Арис. Не видать… — сокрушенно покачал головой Элазар.
Утро встретило их дождем. Шумной стеной он лил, не переставая. Стоило серому тревожному небу осветиться короткой вспышкой молнии, как Саргон принимался вглядываться в темный горизонт, готовый кинуться на помощь товарищу. Нервы сдавали. Два дня… Ректор опустошил свой кубок и мрачно отставил полупустую бутылку.
Белла в который раз отпускала в небо ястреба, но птица возвращалась без вестей. Хьюго не мог задержаться на такое долгое время без веских причин. Он должен был вернуться. Неизвестность заставляла рычать и мрачно вышагивать по кабинету. Сегодня никто не решался тревожить его, даже Вардван обходил кабинет ректора стороной.
Работы по восстановлению деревни продолжились, несмотря на непогоду. Девушкам велено было оставаться в замке, ректор решил возобновить их занятия. Но Келейр сбежала еще утром, как только мальчишки покинули ворота академии. Накинув капюшон, она шагала рядом с Рейном, украдкой поглядывая на мужа. Тот ворчал о том, что некоторых нужно за хвост привязывать, чтоб неповадно было сбегать, но явно радовался такой компании.
Пока они пытались отремонтировать несколько очередных домишек, Броган размышлял. Совсем скоро ему исполнится девятнадцать. Если быть точным, то через неделю. В этот день он обязан явиться в Раегдан. Конечно, когда дядя озвучивал ему это указание матери (кажется, с тех пор прошла целая вечность!), Рейн еще не знал, к чему все эти церемонии и официальное празднование его жалкого дня рождения. Рейн готовился быть свидетелем того, как родовая печать перейдет в руки Ивара. Ему лишь оставалось быть его вечной тенью. Что же теперь? Мать намеревалась передать ему власть в день его совершеннолетия? И он должен был наблюдать за падением своего брата? Смотреть на его унижение?
Броган стиснул зубы и со злостью отбросил сломанную раму. Келейр молчала. Весь день она была рядом, но молчала, позволяя ему разобраться в своих мыслях. Рейн был более чем благодарен. Он не прогонял жену, хоть и злился за то, что мокла здесь и устала до дрожи в руках. Знал, что не уйдет. Слишком упряма. Но, встречаясь с ней взглядом, словно цеплялся якорем за спасительную землю.
Старшему сыну прочили в жены единственную дочь Тира Альвергардского. Их драконий род был еще более древним, чем Броганы. Рейн посмотрел на Келейр, которая пыталась оторвать сломанную доску от стены. Перепачканная в земле, вымокшая до последней нитки… Отрезавшая свои косы и буквально лишившаяся чести этим поступком… Она никогда не будет принята Айлой.
