— Где сейчас находится приказ? — спрашивает Камиль. — На бумаге не могут стоять ни моя подпись, ни печать.
Выражение лица Мишеля не меняется ни на йоту. Он вовсе не удивлен.
— Я отдал его стражнику.
У Камиля неожиданно появляется уверенность в том, что ему не удастся найти документ. Стражник положит его в папку, а она чудесным образом вдруг исчезнет. Он вздыхает, внезапно чувствуя усталость.
— Пошли, — предлагает судья, направляясь к двум стульям, стоящим под ветвями небольшой пальмы. — Давай сядем и все обсудим.
— У меня нет времени.
— Не спеши. Нам необходимо выяснить некоторые обстоятельства дела. — Он подходит к стульям и садится на один из них. Все еще держа в руке плащ, Мишель приближается к судье, но сесть отказывается.
Камиль смотрит на невозмутимое лицо помощника, думая, куда подевался человек, которого он совсем недавно считал своим другом. Осталась только внешняя оболочка, а человек, сверлящий его взглядом карих глаз, какой-то незнакомец.
— Почему ты арестовал Хамзу?
— Все линии расследования сходились в Шамейри. Ты сам так говорил.
— Да, но там живут другие люди — Исмаил-ходжа, его племянница, слуги. Хамза там не жил. Однако ты арестовал именно его.
— Какая разница. Он сам признался в убийствах.
— Когда я беседовал с ним сегодня утром, он все отрицал.
— Ты знаешь, полицейские умеют добиваться правдивых показаний. — Мишель растягивает рот в гримасе улыбки, обнажая ряд ровных зубов.
Камиль размышляет. Правда, люди начинают признаваться в преступлениях, когда на них оказывают давление. Ломается их сопротивляемость и воля. Он лично никогда не верил в то, что добытые силой признания являются доказательством вины.
— Мне все-таки любопытно знать, как ты догадался арестовать Хамзу. Откуда ты узнал, что он бывает в Шамейри и связан с Ханной Симмонс и Мэри Диксон?
— От кучера Шимшека. — Мишель пожимает плечами. Он пребывает в такой неподвижности, что Камиля удивляет даже легкий жест. — Мы знаем, что Шимшек приезжал за Ханной, — продолжает Мишель, — и отвозил ее в Шамейри для встреч с Хамзой. Англичанку нашли мертвой поблизости. Кто еще мог убить ее? Хамза похитил племянницу Исмаила и отвез ее к матери Шимшека. — Он показывает Камилю ладонь. — Они как пальцы одной руки.
— Откуда тебе стало известно, что похищение совершил именно Хамза?
— От матери кучера, разумеется.
— Она мне ничего не сказала. — Камиль замолкает. — И ты тоже. Я узнал об этом только сегодня утром от Исмаила-ходжи, которому всю правду недавно поведала племянница. Ты единственный знал о похищении и молчал.
Мишель поднимает взгляд на Камиля. А тот вновь видит коричневого паука, который абсолютно неподвижен, пока его не потревожили.
— В тебе взыграло честолюбие, Мишель? Захотел сам раскрыть преступление. Мне-то все равно. — Он небрежно машет рукой. — Только ты ведь врач. Тебя не повысят, раскрой ты хоть сотню дел.
— Не понимаю, о чем ты. Я ничего не скрывал от тебя.
— Как стало известно, что Хамза находился в Шамейри в ту ночь, когда ты арестовал его?
— За домом Исмаила-ходжи велось наблюдение. Хамза должен был рано или поздно показаться там.
— Но почему ты искал Хамзу, если в суде мы разыгрывали совсем другую карту? — Горечь и разочарование помимо воли судьи звучат в его словах. — А как насчет кулона? Хамза не имел никакого отношения к дворцу. Возможно, преступников было больше.
Мишель саркастически улыбается:
— Почтенный судья может разыгрывать любую карту, а я просто выполняю свою работу.
Камиля бросает в жар, сердце громко стучит в груди. На мгновение он закрывает глаза, вдыхая аромат теплицы, и пытается успокоиться.
Мишель приближается к нему.
— Мы с тобой преследуем одни цели, Камиль, — вкрадчиво говорит он. — Нам нужна стабильность и безопасность. Страна не нуждается в шовинистической мечте, которая может легко превратиться в кошмар для всего населения. Мы не мусульмане и не турки, мы османцы. Этот принцип долгое время устраивал как евреев, так и остальных подданных империи. Такие люди, как Хамза, хотят повергнуть страну в хаос и продать ее по частям, словно товар старьевщика. Когда же останутся только турки, в империи не будет места представителям других национальностей. Младотурки исповедуют совершенно безумную идею о том, что нация должна состоять из единого народа, говорящего на одном языке. Попомни мои слова, скоро они сбросят маски и назовут себя своим настоящим именем — то есть младотурками. А куда же тогда деваться нам, хотел бы я знать? Создавать еврейское государство? Но его не существует в мире.
— Понимаю твою озабоченность, Мишель. Однако я остаюсь на стороне правосудия. Не важно, чем занимался Хамза, он в любом случае должен предстать перед судом. Казнь без суда — несправедливое деяние, пусть даже он виновен. Произвол вредит стране не меньше, чем радикалы. Тебе как врачу и ученому следует это понимать.
Мишель пожимает плечами:
— Судьба не может быть несправедливой.
— Кисмет, — с презрением цедит сквозь зубы Камиль. — Ты завладел судьбой человека и уничтожил его. Ты сделал это своими руками, Аллах здесь ни при чем. В любом случае Низам-паша тебя не одобрит, — добавляет он зло. — Он настаивает на исполнении закона и не любит, когда кто-то начинает предсказывать судьбу подозреваемого.
— Ты бы удивился, узнав, насколько широко мыслит Низам-паша, — говорит Мишель.
Камиль вздрагивает и поднимает на него глаза. Сколь широк круг вовлеченных в заговор злоумышленников?
— Меня вовсе не удивляет то, что коррумпированные чиновники противятся переменам. Я считал, что при помощи новой юридической системы нам удастся бросить свежего сена в старую конюшню, однако правят те же люди и все идет по-старому. — Он в упор смотрит на Мишеля. — Эти люди оскверняют землю, по которой мы ходим.
Камиль видит вспышку гнева в глазах Мишеля. Он резко поворачивается, вскидывает на плечо плащ. В следующий миг он уже покидает теплицу. Камиль слышит громкий стук и тотчас вскакивает на ноги. Ящик с орхидеями лежит на боку, на плиточный пол падают камешки. Камиль опускается на колени и в волнении ищет черную орхидею. Находит и нежно поднимает ее. Бутон не пострадал, однако стебель сломан.
Рыдания душат Камиля. Он хватает револьвер, распахивает дверь, отталкивает с пути Якупа, который прибежал на шум.
— Ты видел, куда он пошел? — спрашивает судья слугу.
— Нет, бей. Я никого не видел. Но вот пришло послание от Фариды-ханум. — Якуп вытаскивает из-под кушака письмо и протягивает его хозяину. — Посыльный сказал, она просила вас немедленно приехать.
Камиль взламывает печать и разворачивает письмо.
«Дорогой брат.
