Книга Оборот времен - Иван Курносов

Когда Альберт приехал домой, он достал листки из книги деда. Теперь он по-новому их читал. Он перед собой видел живую картину этого жестокого времени. И человека, написавшего эти пожелтевшие листки.

«Что можно противопоставить паровозу истории, который мчится на всех парах? Тем более человек, оторванный от страны, от своей Родины. Здесь, за границей, где чужие люди смотрят на него то с жалостью, то с осуждением. А большинство – с высокомерным безразличием.

Как к чужакам, которых никто к ним не звал. Которые пришли сами и хотят еще, чтобы к ним хорошо относились. А за что? За то, что их выгнали из страны? За то, что они позволили тем, кто там остался, взять власть в свои руки? Слабаки. Значит, они никому не нужные не только здесь, но и у себя на Родине. Кому тогда они вообще нужны?

Я особенно остро ощущал эти мысли во взглядах и на лицах людей этой чужой нам страны. Иногда приходилось слышать: «Пусть едут к себе и там доказывают, на что они способны. А не здесь у нас в стране. Где и без них хватает проблем».

А если из-за тебя кто-то из местных не получил какие-то блага, то тут уже держись. Можно выслушать целую историю о тебе и твоем народе с самых первых дней его существования на земле. Кого только не вспомнят. Все обиды и несправедливости будут только от твоих предков.

Поэтому я научился быть незаметным на улице, в магазине, в общественных местах. Язык у меня был с акцентом, который выдавал мое славянское происхождение. Старался делать все без лишних слов, чтобы не вызывать никакой реакции местных жителей. Поэтому меня не всегда понимали и иногда давали совсем не то, что я хотел. Но я не возражал. Мне было трудно объясниться с ними.

Город казался мне серым и неуютным. Лишь в парках я чувствовал себя легче. На скамейке среди деревьев, когда тепло. Или прогуливаясь по дорожкам, чтобы согреться. И быть подальше от несправедливости людей.

Но еще ужаснее видеть город, в котором ты вырос, в котором каждый камень, каждый куст тебе известен с детства, – чужим. По нему ходят другие люди, и там, где раньше шумно веселились, играли дети и болтали знакомые тебе или твоим родителям люди, – тихо и безлюдно.

Только изредка проходят какие-то потерянные, странные люди. И тихо пробежит собачка. Чужой, незнакомый город.

Так происходит во время революций и войн. Или после долгого отсутствия. Старое, милое сердцу, уходит. Пытаешься найти что-то, сохранившее свой старый облик, здание, еще не покрашенное и не отремонтированное. Дорожка, которая заново не вымощена, или скамейка в парке, которая уже из-за ветхости никуда не годится.

А тебе все это старое и отжившее, которое сохранило свой прежний вид, запах твоей молодости – мило. Ты не можешь оторвать взгляда от них. Машинально ищешь взглядом знакомый силуэт здания, оно должно выступить сейчас за поворотом, вот за этими домами, но вместо него – пустота. Его снесли, хотя еще ничего нового не построили. Пустота. Так и ноет в душе. Потеряно навсегда. Этого здания уже никогда не будет. А около него ты давно, очень давно встретил своего близкого друга. Нет, ты не ищешь старые здания, ты ищешь свою потерянную юность. И ты ее теряешь прямо на своих глазах.

Ты вглядываешься в лица проходящих мимо людей и пытаешься узнать кого-то, любого, которого ты видел на улице многие годы. Тебе хочется, когда ты зайдешь в этот новый магазин, который построен на том же месте, увидеть лицо знакомой продавщицы. Женщины, которую так ясно вспомнил сейчас. Она подаст тебе хлеб и сдачу. А ты, молодой, пойдешь к себе домой, минуя вот эти привычные за многие годы кусты. А дома тебя ждут. Да, всего этого уже нет. И никогда не будет. Но так хочется, чтобы это стало явью. Хотя бы на одну минуту увидеть всех такими же, как были».

Это были, теперь он уверен, записки Шклярова. У Альберта не оставалось сомнений. Ведь он побывал в России уже после революции.

* * *

«Нас учили любви к ближним, даже к нашим врагам, которые отнимают у нас имущество и жизнь близких нам людей. Нет, пусть этому учатся они. Потом уже мы. Иначе это несправедливо. Нам не нужно учиться любви к ним. Можно говорить лишь о терпимости, выдержке и сохранении спокойствия при виде наших обидчиков. И отмщению. Ведь никто не называет домом любви то место, где публичные женщины предлагают свои утехи. Их называют домом терпимости. Терпимость – вот что можно требовать от тех, кто хочет видеть своего врага горящим на медленном огне, и не завтра в аду, а сегодня, сейчас и здесь, на глазах у всех.

Съешь свои угрызения совести и иди. Не ты первый, не ты последний. И знай, что представления о том, что правильно и что не правильно, часто меняются. Просто нужно оставаться человеком. Это знает каждый, что такое – оставаться человеком.