– Я хочу продолжать говорить с ней. И буду. – Две секунды Дейв смотрел прямо на нее, а потом ему пришлось перестраиваться, чтобы свернуть к отелю. – По крайней мере, пока она нуждается во мне.
Видимо, Джилл поняла, что это его последнее слово, потому что вдруг кивнула и облокотилось на дверцу, царапнув огненной шевелюрой по стеклу. Дейв включил свою любимую радиостанцию и приглушил звук так, чтобы медленные мелодии чуть слышно просачивались в неловкое молчание между ними.
Когда они все же доехали до отеля, Дейв подрулил туда, где обычно разгружали провизию, желая избежать еще одной фотосессии полубесчувственной Лиллиан. Едва машина остановилась, Джилл выскочила наружу и потребовала, чтобы он открыл багажник, где лежал чемодан. Дейв нажал на кнопку и медленно вынул из зажигания ключи. Настало время будить Лиллиан.
Джилл явно не торопилась – она расстегнула чемодан и копалась в нем, что-то разыскивая, а Дейв пока открыл заднюю дверцу. Серебристые балетки Лили одиноко лежали на полу, а сама она сидела, подогнув ноги. Их очертания терялись в море джинсы, ступней почти не было видно, только крошечные темно-красные ноготки поблескивали в лучах вечернего солнца.
Ее прическа – выпрямленные волосы, обстриженные до плеч – показалась ему такой незнакомой, что он усомнился, что узнал бы ее на улице, встреть ее теперь. Дейв сел в машину, закрыл за собой дверцу и ласково потрепал по ноге спящую женщину.
– Лиллиан, мы приехали. Пора вставать. – Она шевельнулась, ее ресницы вздрогнули, но сон тут же сморил ее снова. Дейв попробовал еще раз, только теперь подвинулся ближе и положил руку ей на плечо. – Лили, золотко, надо просыпаться. Доспишь в отеле, обещаю.
Он убрал с ее лица волосы. Тонкий слой пудры покрывал ее кожу, да и ресницы были чернее, чем он помнил, но в остальном это было все то же лицо, которое так часто являлось к нему в прекрасных и кошмарных снах. Лиллиан моргнула и открыла глаза.
– Дэвид, – сказала она, – это и вправду ты. – С трудом сев, она провела ладонью сначала вверх по его руке, затем по футболке и, наконец, вокруг шеи, заключив его в полуобъятие. Дейв с неохотой обхватил ее, стараясь не замечать, что его руки все еще ложатся вокруг нее, как влитые.
– Ага, я. Встречал вас в аэропорту, помнишь? Ты в Калифорнии. Завтра у нас бал. В честь поселка мультимиллионеров. – Необходимо было напомнить ей о реальности; пусть она заново возведет линии обороны, ведь три последних месяца только ее нежелание сделать решительный шаг ему навстречу не давало Дейву броситься к ней очертя голову. Шрам над ее правой бровью пошел складками.
– Я так по тебе скучала, – заплетающимся языком бормотала она. – Почему ты бросил меня одну? Я так одинока, Дэвид. Почему ты меня оставил?
– Я тебя не бросал, Лиллиан. Просто теперь мы дома. И ты со своей семьей. Ты же сама этого хотела, помнишь?
Причмокнув губами, она провела языком по зубам – впечатление было такое, будто ей вкололи новокаин, а не обычный транквилизатор. Дейв забеспокоился – а вдруг доза оказалась слишком велика для нее, пусть даже лекарство вполне безобидное…
– Помню. Просто я так по тебе скучаю, – повторила она, кладя голову на плечо Дейва.
– Я тоже по тебе скучаю. Давай-ка пойдем, уложим тебя баиньки. – Он подманил ее на край сиденья, а там уже поставил ее на ноги, причем ее руки так и лежали у него на шее.
Дейв держал ее за плечи, дожидаясь, когда Лили сможет стоять сама. Убедившись, что ее больше не шатает, он хотел было отойти, но ее ногти так вцепились сзади ему в шею, что он остался. Застыл. Надо было вырваться из ее объятий, отступить хотя бы на шаг, но ему так нравилось тепло, которое шло по его телу от ее горячих ладоней…
– Дэвид, – снова повторила она его имя. Его особое имя. Звук которого он любил и ненавидел больше всего на свете. – Ведь ты не разлюбил меня, правда?
Дейв поморщился. За спиной у Лиллиан стояла хмурая Джилл, на ее плечах болтались сумки. Он мог солгать, он и должен был солгать, но, держа Лили в объятиях, разве он мог дать ей другой ответ?
– Нет, конечно, Лили.
– Нет, – ответила она и затрясла головой, как капризная девчонка. – Ты как следует скажи.
Но ему вообще не хотелось произносить эти слова вслух. Слишком они были святы, чтобы разбрасываться ими направо и налево, особенно в присутствии Джилл. Руки Лиллиан сжимали его все крепче. Больше всего на свете Дейву хотелось сейчас освободиться из этих объятий. И он сдался.
– Всегда, Лили.
Лиллиан с улыбкой наклонилась и легко поцеловала его в губы.
– Всегда, – шепнула она, и ее губы пощекотали ему рот. Они были гладкими и такими же приятными, как возвращение в их маленькое островное укрытие после целого дня, проведенного на охоте. Ему хотелось ощутить их глубже, хотелось прижать ее к себе так, чтобы почувствовать, как бьется ее сердце, а потом швырнуть ее обратно в машину и умчать с ней, куда глаза глядят. Но рядом стояла Джилл.
Потихоньку отжимая от себя Лиллиан, Дейв чувствовал, как горит у него лицо и колотится сердце, разрываемое противоположными желаниями. Джилл, громко вздохнув, отвернулась от них и пошла к отелю.
Он увидел Лиллиан только на следующий день, вечером, уже в банкетном зале. Сине-серебристые блестки ее платья, посаженные плотно, как рыбья чешуя, улавливали и отражали малейшие лучики света в пустом, полутемном помещении. Одинокая бретелька, мерцая, обвилась вокруг ее правого плеча, оставляя левое свободным. Ее кожа, еще каштановая после месяцев, проведенных на палящем солнце, точно светилась изнутри. Лиллиан повернулась, чтобы шепнуть что-то подруге, и Дейв увидел длинный узкий вырез на ее платье, который не столько открывал, сколько подчеркивал ее безупречную талию и скульптурную спину, где под лопаткой, полускрытый краем платья, белел шрам, словно еще одна их маленькая тайна. Да, облегчить ему жизнь явно не входило в ее задачу.
Наконец она заметила его и улыбнулась, и Дейв, затаив на миг дыхание, улыбнулся ей в ответ. Им вдруг овладела та самая нервозность, которую он испытывал рядом с ней раньше, когда у него потели ладони, а слова становились тягучими, словно ириски, и никак не шли с языка. Давно это было.
Раньше он вообще был порядочным притворщиком. Почему так и преуспел в отделе по связям с общественностью: ведь он всегда знал, к кому каким лицом повернуться, и это никогда не было его собственное лицо. Но вот однажды, на одной пресс-конференции, когда их уже сняли с острова и привезли домой, один журналист задал отощавшей, кожа да кости, Лили такой вопрос: была ли у нее одежда на острове или она ходила голой? И тогда Дейв забыл о профессиональной улыбке, забыл о спокойствии и выдержке. Он рванул на себя микрофон и велел тому парню из какого-то таблоида катиться ко всем чертям.
Притворщик Дейв исчез, погиб в авиакатастрофе. Нынешнему Дейву казалось, что он просто повзрослел на острове, и только сегодня, увидев сияющую Лиллиан, безупречную, точно ограненный бриллиант, он все понял. Она – единственный человек в мире, кто знает его, Дейва, таким, какой он есть. Знает все его темные стороны, все потайные мысли – и все равно любит. С ней ему никогда не надо было притворяться; Лиллиан и остров помогли ему узнать, кто он такой на самом деле.
