Он впустил Иру в свои объятия и даже погладил по голове.
– Что у тебя случилось? – спросил он.
– Папа… папа умер…
Игорь зажмурился. Почему именно сейчас? Неужели невозможно отложить это горе, отсрочить его? Избавить его от этих слез, от утешений и всего, что сопутствует? Мыли, весьма привычные и обыкновенные, которые следовали в его голове по давным-давно проложенному маршруту, вдруг показались ему кощунственными, неправильными, жестокими и отвратительными.
– Ира, мне очень жаль, – сказал он вполне искренне. – Что я могу сделать для тебя?
– Остаться, – сказала она. – Я не могу одна. Я боюсь. Я боюсь сойти с ума… Папочка, его больше нет…
– Тише-тише. Я побуду с тобой, – согласился он.
И она расплакалась еще пуще. Игорь ногами стянул ботинки, помог Ирине забраться в кровать, лег рядом. Она прильнула к нему и плакала-плакала-плакала. Игорь говорил какие-то слова утешения, гладил ее по голове и все видел, как со стороны – это совершенно не он. Он сам себя не узнавал. Практически каждый день Игорь сталкивался со смертью и давно привык к этой костлявой и неразборчивой старухе, ее зловонному запаху и слезам, которые она вокруг себя густо сеет. Он зачерствел к ней и чувствам, которые она вызывала у окружающих, считая их ненастоящими, как действие наркотиков. Смерть недолго задерживалась в одном доме, но всегда оставляла за собой право возвратиться в самый неожиданный момент. Нужно забыться и дождаться, когда она уйдет и в доме снова будет солнце. А сейчас все по-другому. Отца Иры он, конечно же, не знал. Но несколько раз она рассказывала, что человеком он был хорошим, и Ира была сильно привязана к отцу. Для нее это горе. Покойному отцу уже все равно, горе осталось у живых: у его дочери, сына и жены.
– Когда похороны будут? – спросил Игорь.
– Я не знаю… Мама сказала, что послезавтра, но ведь он умер только сегодня ночью… Так все быстро. Я не готова, Игорь, не готова…
– Но ты должна, – сказал он, впустив в голос немного жесткости, присущей прежнему Игорю, который бы просто позвонил подруге Ире и попросил ее приехать, а не остался бы сам. – Ты должна быть сильной и достойно проводить отца в последний путь. Это твой долг.
Ира кивнула и снова уткнулась в его плечо. У Игоря зазвонил телефон.
– Я могу услышать Игоря Сергеевича Романова? – спросил вежливый женский голос. Игорь сразу узнал его: Светлана Ивановна, психиатр из клиники.
– Здравствуйте, Светлана Ивановна, – ответил Игорь. – Слушаю вас.
– У меня произошло ЧП, – сказала она, – я могу по телефону сказать?
– Не стоит, я скоро буду. Вы на работе?
– Да. Жду вас. Это и вправду важно.
– Я вас понял.
Он положил трубку и взял ее снова. Нельзя оставлять Ирину одну. Через полчаса приехала подруга Иры, Лера, жгучая брюнетка, прочно привязывающая свои глаза к мужским ширинкам. Вот и сегодня первым, на что она посмотрела, был Игорь, вернее, та часть тела, что располагалась ниже пояса. И только после она заметила сжавшуюся в жалкий клубок Иру.
– Мне нужно идти, – сказал Игорь, – но я приеду вечером.
– А завтра? – с надеждой спросила Ира.
– И завтра тоже приеду, – сказал он.
В клинику Игорь приехал около трех часов дня. Светлана Ивановна встретила его в холле и по дороге в ее башенку сказала:
– Я не проверила сразу. Только сейчас поняла, что нужно было это сделать давно! Боже мой, столько времени упущено! Игорь Сергеевич, мне кажется, все пропало. Все псу под хвост.
– Да что случилось?
– Мне кажется, я рассекретила Сашу Лаврова.
– Что вы сказали сейчас?
– Вернее, не я. Я не знаю кто. Но думаю, это сделала Аллочка.
Они зашли в кабинет, и Светлана Ивановна показала Игорю свой шкаф. Там стояли толстые картонные папки. На корешках – номера.
– Я не подписываю папки именами пациентов. Только номера. У Саши Лаврова был номер 5478-00, возьмите эту папку. Вам нужна перчатка?
– Да, пожалуйста.
Он надел синюю латексную перчатку и взял папку. Она была очень легкой, потому что оказалась пустой.
– Что у вас было в папке? У вас нет доступа к профайлу Саши Лаврова, к тому, где содержатся данные о его новой личности. Что вы могли рассекретить? Вы даже не знаете, как он выглядит – он общался с вами в бинтах!
– Я вас умоляю, опровергните мои слова. – Ее голос дрожал, на глазах были слезы. – Скажите, что я ошиблась. Тогда ошибутся и они. Скажите, что это не так.
– Да что сказать вам? – разозлился Игорь.
– Саша Лавров это ведь не Джейсон МакКуин?
Глава седьмая
Ника
США, Калифорния, Лос-Анджелес
Если вам вдруг подумалось, что все, чем мы тут занимаемся, – это пытаемся разобраться в своих любовных страданиях, то вы жестоко ошибаетесь. Да в шоу-бизнесе всем плевать на то, что ты там чувствуешь. Дома и в офисе мне удавалось делать вид, что между нами с Брэдли ничего особенного и не произошло. А он, видимо, был на меня зол как тысяча чертей. Да и черт с ним пока что.
В общем, наш разговор с Брэдли по душам законсервировался, позволив нам всем двигаться дальше. Эта ситуация, конечно же, вернется, ведь рано или поздно из погреба достают даже самую позапрошлогоднюю банку с огурцами. Во всяком случае, я (если уж быть совсем откровенной) рассчитывала на продолжении этого разговора, но инициатором быть точно не хотела. В конце концов, я девушка и не хочу ничего решать, хочу новое платье или как там говорят в Интернете?
Но мой эмоциональный фон тот разговорчик подпортил. Я перестала ощущать реальность происходящего. Вроде бы все решения принимались совместно, строились планы и прогнозировались дальнейшие шаги, но вот мы с Димой стоим в съемочном павильоне, а вокруг люди – три фотографа, которых я знаю в лицо, но даже намека в голове об их имени не имею. Одни щелкают затворами, другие щипают Диме брови, раздевают и одевают его… Все как во сне, сумбурно, без логики и остановки. Я потеряла нить времени и не представляла, сколько это сумасшествие будет продолжаться, но внезапно все закончилось. Кто-то попрощался, кто-то просто ушел, щелкая затвором. Брэдли сказал, что фотосессия окончена. Я думала, все будет куда гламурнее, а не так, словно мы грузились в отходящий поезд.
Съемочный павильон «Connor Production Center LA» находился в пригороде Лос-Анджелеса, на приличном расстоянии от Голливуда, там же мы вчера расположили штаб-квартиру, куда громадьём свалили все вещи, так как нам сказали, что в ближайщие сутки едва ли удастся уехать домой. Сам павильон был огромный и едва ли по размеру уступал стадиону на пятьдесят тысяч человек. Зачем занимать такую громилу объяснил Брэдли. Во-первых, в небольшом съемочном павильоне нет возможности выстроить сразу пять-шесть съемочных площадок, а значит, уйдет значительное время для переустройства. Во-вторых, производственный отдел «Connor Production Center LA» запросил материал для монтажа декораций не позже трех суток до начала съемок, чтобы успеть смонтировать павильоны, и подготовил все павильоны для съемок в один день. Опаздывать нельзя. Ну и, в-третьих, такой команды профессионалов, как в «Connor Production Center LA», не найдешь больше нигде.
