– Я родился с памятью об этом месте. С воспоминаниями о совершенно другой эпохе. Как будто… как о прошлой жизни, которую я уже успел прожить.
Я покачал головой. Сумею ли я когда-нибудь избавиться от его туманных речей?
– Слушай, хватит загадок! Говори просто и ясно.
– Не сегодня.
«Не сегодня и вообще никогда», – раздраженно подумал я, но выплеснуть недовольство не успел.
Из джунглей послышался шум. Никак туземцы? Возможно, их потревожило сражение между «Галкой» и «Бенджамином». Остатки команды Хорниголда мы загнали на «Галку». Сейчас они находились на попечении моих ребят, которым я приказал разобраться с пленными и ждать моего скорого возвращения. На встречу с Бартоломью Робертсом отправился я один.
– После вас, капитан, – указывая дорогу, сказал мне Робертс. – Путь туда опасен.
Нас сопровождала дюжина матросов его команды. Мы пробирались сквозь заросли куда-то вверх. Меня обуревали мысли. Может, Обсерватория видна уже отсюда? Разве все великие постройки не возводились на вершинах гор? Окрестные склоны утопали в сочной зелени. Кусты, пальмы. И ничего примечательного, вплоть до берега бухты, где на якоре стояли наши корабли.
Мы успели пройти несколько сотен метров, когда в зарослях что-то зашуршало, затем промелькнуло, и один из людей Робертса упал. Дыра на месте его затылка мгновенно наполнилась яркой сверкающей кровью. Я способен распознать удар, нанесенный дубинкой. Но чем бы бедолагу ни ударили, все произошло на удивление быстро.
Матросов охватил страх. Они доставали мечи и сабли, снимали со спины мушкеты и выхватывали из-за пояса пистолеты. Все пригнулись к земле и притаились. Приготовились.
– Эдвард, нам предстоит сражение с туземцами, – тихо произнес Робертс, внимательно оглядывая заросли. Но сейчас заросли безмолвствовали, храня свои тайны. – Ты готов их оттеснить, если понадобится? Убить, если придется?
Я выдвинул лезвие скрытого клинка.
– Вскоре сам убедишься, – ответил я.
Отделившись от матросов, я устремился в джунгли, став их частью.
55
Туземцы прекрасно знали эти места, но они никак не ожидали, что я навяжу им сражение. Первый же туземец, увидевший меня, выпучил глаза от удивления, что его и погубило. Вся его одежда состояла из набедренной повязки. Его волосы были связаны в кичку, а на дубинке еще блестела кровь убитого матроса. Удивление в глазах туземца быстро сменилось ужасом. Он и его соплеменники лишь защищали то, что считали своим. Я с удовольствием вонзил ему клинок между ребрами, надеясь, что конец туземного воина будет быстрым. Убив его, я двинулся дальше. Джунгли наполнились криками и хлопками выстрелов. Мне попалось еще несколько туземцев, которых я тоже убил. Убедившись, что противников не осталось, я вернулся к Робертсу и его отряду.
Робертс потерял восьмерых. Большинство туземцев пали от моей руки.
– Стражи Обсерватории, – пояснил Бартоломью.
– И давно они ее охраняют? – спросил я.
– Ну… где-то тысячу лет, если не больше. Очень преданные защитники. И очень опасные.
Вид у оставшихся в живых матросов был испуганный и подавленный. Неудивительно, когда вокруг, один за одним, гибнут твои товарищи. Мы снова продолжили куда-то взбираться, пока не увидели серые каменные стены, облик которых разительно отличался от ярких красок окрестных джунглей. Казалось, строение целиком вытесано из каменной глыбы. Высота его тоже поражала.
Обсерватория.
«Почему же до нас ее никто не видел? – мысленно удивлялся я. – Что делает ее невидимой?»
– Это и есть… она?
– Да. Место почти священное. Чтобы войти внутрь, нужна лишь капелька моей крови…
У него в руке появился маленький кинжал. Не спуская с меня глаз, Робертс сделал надрез на большом пальце, затем поднес окровавленный палец к ложбинке сбоку от двери, которая начала медленно открываться. Из всех, кто это видел, только Барт Робертс наслаждался происходящим.
– И вот дверь открывается, – тоном ярмарочного фокусника произнес он. – Спустя почти восемьдесят тысяч лет.
Отойдя в сторону, Робертс подал матросам знак войти внутрь. Те беспокойно переглянулись, но подчинились, опасливо шагнув к двери…
А потом, по причинам, известным только ему, Робертс убил оставшихся четверых человек своей команды. Первого он ударил кинжалом в глаз, отшвырнул тело, одновременно выстрелив в лицо второму матросу. Двое оставшихся попросту не успели что-либо предпринять. Выхватив другой пистолет, Черный Барт в упор убил третьего матроса, выстрелив тому в грудь, после чего с саблей бросился на последнего.
Я узнал этого матроса. Не так давно он вносил на палубу сундук с образчиками крови и преданно смотрел на Робертса, ожидая похвалы. Сейчас из горла матроса вырвался сдавленный стон. Взглянув на него, Мудрец проткнул беднягу саблей и повернул лезвие, вогнанное по самый эфес. Пронзенный матрос напрягся; его глаза с недоумением и мольбой смотрели на капитана, пока тело не соскользнуло на землю. Он в последний раз глотнул воздуха и затих.
Как много смертей. Даже слишком много.
– Черт побери, Робертс, ты, никак, спятил?
Носовым платком он торопливо обтер лезвие, предварительно стряхнув кровь.
– Ничуть, Эдвард. Наоборот, я поступил крайне разумно. Едва войдя внутрь, эти тупицы рехнулись бы от увиденного. Но ты, надеюсь, слеплен из более крепкого теста. Так что бери сундук и пошли.
Я подчинился, сознавая, что зря связался с Робертсом. Я вляпался в жуткую, отвратительную историю, но выйти из нее уже не мог. Я зашел слишком далеко, чтобы поворачивать назад.
Внутри Обсерватория напоминала древний храм.
– Обветшала она. Грязнее стала, – сказал Роберт. – Я помню ее не такой. Впрочем… как-никак восемьдесят тысяч лет прошло.
Я раздраженно поглядел на него. Опять эта бессмыслица.
– Черт возьми, это просто невозможно, – сказал я.
Его ответный взгляд был непроницаем и загадочен.
– Дальше, капитан, ступай так, словно идешь по тонкому льду.
По каменным ступеням мы спустились в центр Обсерватории и оказались в подобии просторной комнаты, не имевшей стен. Все мои чувства обострились до предела. Я смотрел по сторонам, ошеломленный широтой окружающего пространства.
– Правда, красиво? – шепотом спросил Робертс.
– Да, – тоже шепотом ответил я. – Место словно из сказки или старинной баллады.
– Когда-то об этом месте ходило множество историй. Потом сказания превратились в слухи, а из тех снова родились легенды. Неизбежный процесс превращения фактов в вымысел, прежде чем полностью стереться из памяти людей.
Из этого помещения мы перешли в другое. Его бы я назвал архивом. Оно было еще просторнее первого. Вдаль уходили ряды полок с сотнями хрустальных кубов, внутри которых находились образчики крови. Мне вспомнился куб, куда Торрес поместил кровь самого Бартоломью Робертса.
