Пеньчуку и в голову такое не могло прийти: у него на глазах проходила репетиция… судебного заседания по иску Сопелева к «Рабочей правде». А Осинская, соответственно, играла роль строгой неподкупной служительницы Фемиды!
– Давайте уточним, уважаемая Полина Анатольевна, – бесстрастно повела допрос председательствующая, – кого вы сейчас назвали «этой парочкой»?
– Как – кого? – даже ошалела от столь глупого вопроса Дрякина, – конечно, «плафона» и «болонку»! То есть, – под общий хохот поправилась уборщица, – Калиткина и Рундукову! Сами знаете, их все так в техникуме кличут.
(Дрякина по старой памяти называла лицей техникумом.)
– Можете ли вы что-нибудь добавить к сказанному? – продолжала разыгрывать роль неподкупного судьи Осинская.
О, конечно! У Дрякиной этих «добавок» найдется целый вагон.
– Еще я не раз видела, как они вместе обедали в нашей столовой!
– Ну и что? – пожала плечами «судья».
– Ничего! – обиделась Дрякина.
Ее место сразу же заняла вахтерша Воскобойникова. Активность технического персонала на собрании подпольщиков объяснялась очень просто. Оказалось, что Сопелев никогда не брезговал простым народом. Как только выдавалось времечко (а свободных часов у него хватало), он запросто подходил к вахтерам, сторожам, уборщицам, сантехникам. Беседовал «за жизнь», сочувствовал.
И, как бы между прочим, замечал, что если бы он был директором, то несомненно бы повысил зарплату всем работягам. Но вот недавно он, Сопелев, подготовил приказ о премировании техперсонала, а директор Танцуев взял, да и «зарезал» гуманное распоряжение.
Поэтому-то работяги и те, кто повыше, крепко держали сторону Сопелева.
Вахтерша Воскобойникова, захлебываясь, рапортовала о том, что Калиткин и Рундукова частенько покидают лицей позже остальных преподавателей.
– Ну и что? – теперь уже вопросы, перехватив инициативу, задавал Роман Топчанов.
– А то, что они, уходя, не фиксировали время ухода в специальном журнале!
– И чем же вы докажете теперь, что они уходили позже других?
Вахтерша растерялась, но ненадолго:
– А на автобусной остановке они всегда на разных краях стояли!
– Ну и что?
– Маскировались!..
Роман сходу записывал «любопытнейшую» информацию в блокнот. Пеньчук старался не отстать от коллеги. С горечью Олежка признавался сам себе, что «Бизнесмен» теперь безусловно обойдет их «Рабочее слово», которое все кругом и в глаза, и за глаза называли «газетой пенсионеров». На то имелись веские основания. Во-первых, большинство сотрудников «Правды» составляли старые пердуны, а, во-вторых, и читали-то газету в основном люди преклонного возраста.
Интересные подробности о поведении подозреваемой парочки предложил сам председатель подпольного комитета Карандышев. Как-то он на своем «Жигуленке» возвращался с дачи и увидел Калиткина, мчавшего на велосипеде. Председатель профкома убедился, что «плафон» спешил к своей возлюбленной.
– Позвольте, Андрей Нилович, – засомневался бойкий Роман. – Насколько я понимаю, скорость автомобиля намного выше скорости велосипеда, как бы ни рвался Валерий Павлович на свидание? Выходит, вы притормозили, чтобы, так сказать, проследить маршрут Калиткина?
– Ну, да, я вынужден был сбавить скорость, – несколько побагровев, признался Карандышев. – Зато я убедился, что Калиткин свернул на ту улицу, где находится дом Рундуковых!
Олежка лишь с завистью наблюдал, как ловко корреспондент «Бизнесмена» проводит расследование. Если признаться честно, Роман был для начинающего репортера недосягаемым авторитетом. Мало того, что Топчанов выдавал чуть не в каждом номере сенсационные материалы, он еще, говорят, сумел в одиночку отбить нападение на редакцию вооруженных пистолетами гангстеров!..
Очередная «свидетельница» – молодая преподавательница английского языка Мордашева – во всеуслышание объявила, что однажды, войдя в кабинет Калиткина, застала Розу Васильевну… голой. Причем та спокойно устроилась на коленях Валерия Павловича. Обличительница при этом уперла руки в бока, как базарная торговка, и готовилась к решительной перепалке с сомневающимися. А Роман даже сфотографировал свидетельницу в ее боевой позе, против чего та вовсе не возражала.
От такой белиберды затосковали бы и ушлые сплетники. Но допрос продолжался, газетчики усердно строчили, и все участники собрания в меру своих сил постарались уверить представителей прессы, что в анонимке сообщена «только правда».
Коронным номером программы стал показ видеозаписей скрытой камерой. Сначала собравшиеся увидели… старичка, роющегося в цветочной клумбе. Осинская извинилась за допущенную ошибку. Эту шпионскую съемку организовали Танцуев и Сопелев, когда они еще дружили и оба были заместителями директора, того самого старичка, что ковырялся в клумбе. Бывшие друзья-соратники пытались доказать, что старенький директор, большой любитель цветов, якобы тайно грабит оранжерею лицея. Подобным, тщательно собранным компроматом сообщники выкинули дряхлого цветовода из руководящего кресла как надоевший сорняк. А вот поделить освободившийся трон бойцы не смогли…
Тем временем на мониторе уже замелькали новые кадры: какие-то человечки в убыстренном темпе стаскивали в сарай автомобильные запчасти. Из принесенных деталей выросла целая гора.
– Новый директор Танцуев, – прокомментировала Осинская, – незаконно списал почти новый «Жигуленок». Его приближенные тут же растащили автомобиль на запчасти. Геннадий Федорович сообщил о творящемся безобразии, куда следует. Нагрянула комиссия. И вот в ночь перед ее прибытием пособники Танцуева тайком возвращают похищенное в гараж. И хотя вместо автомобиля проверяющие обнаружили лишь кучу запчастей, проделка сошла директору с рук. Он отговорился тем, что это, мол, натворили озорники – учащиеся. Но скрытая камера ясно доказывает, кто занимался расхищением народного имущества!
А дальше шпионская техника продемонстрировала и вовсе что-то непристойное. Мелькание обнаженных тел, мужского и женского, их верчение, переплетение, сближение, разъединение. Появлялись поочередно ноги, руки, ягодицы. «Порнуха» длилась не более двух минут.
– Вот, – торжественно заявила, выключив технику Осинская, – вот вам неопровержимое свидетельство того, что Калиткин и Рундукова вступили в интимную связь!
Ловушка
Нашелся ли бы хоть один человек на земле, который бы с уверенностью мог опознать в голеньких барахтающихся человечках Рундукову и Калиткина? Но этот вопрос, по-видимому, нисколько не волновал председательницу подпольного собрания.
– Вы должны принять к сведению мнение независимого профсоюза, а также напечатать в ваших газетах наше обращение, – так неожиданно завершила собрание Осинская.
– Прекрасно, – сказал Топчанов, – но почему бы вам тогда не назвать автора анонимки?
Надежда Павловна несколько изменилась в лице, и тон ее стал угрожающим:
