Директор радиостанции была встревожена: теперь расследование перешло к криминальной полиции, одно название которой наводило на мысли о страшных преступлениях. Не очень ей нравилось и то, что полицейский, представившийся начальником службы, выглядел изможденным, а на плечах его товарища словно лежала вся мировая скорбь. Все это не казалось залогом успеха. Мистраль посмотрел, в каких условиях делаются записи, и послушал несколько выступлений дикторши у микрофона.
— Вы знаете, это далеко не первый случай, когда кто-то из слушателей звонит по телефону и хочет говорить с дикторшей. Чаще всего, пожалуй, даже всегда — это мужчины, привлеченные женским голосом, звук которого кажется им таинственным. Имена дикторов в эфире никогда не звучат, и анонимность делает голос еще загадочнее. Разумеется, мы пресекаем все попытки общения.
— А более предприимчивых поклонников не бывало? Никто, например, не пытался сюда прийти? — спросил Поль Дальмат.
— Насколько я знаю, нет. Но на этот раз меня тревожит, почему расследованием занялась криминальная полиция.
— Паниковать не стоит, хотя возможно, что по делу об убийстве мы разыскиваем как раз того человека, который донимает персонал вашей станции. Наш эксперт утверждает, что там звучал тот же голос. Но торопиться с выводами не надо, мы еще ни в чем не уверены, в том числе и в этом. Если желаете, чтобы вашим дикторшам дали охрану, можно рассмотреть такую возможность.
Мистраль как мог пытался успокоить директрису.
— Я бы хотел вернуться к последней записи, — продолжал он, — той, где этот человек просит телефонистку поблагодарить дикторшу. За что? Есть у вас соображения?
— Между собой мы об этом думали, но все, что передавалось утром, было совершенно невинно. Говорили о жаре, о пробках, о заказе билетов на представления. У меня есть копия, к вашим услугам.
— Он звонил сразу после одного из таких сообщений?
— Нет, не сразу. Звонок был прямо после программы новостей, а ее читает единственный на станции мужской голос.
— А что было в этих новостях? Что-нибудь очень важное, совершенно особенное?
— Насколько я знаю, нет, но если этого человека ищут за убийство трех женщин — тогда да, они могли его заинтересовать. Сейчас мы их послушаем, если желаете.
Мистраль молча кивнул.
Через десять минут прослушивание записи новостей было закончено. Мистраль не пропустил сообщения, которое связывало два дела: «Как сообщает источник в органах правосудия, следствие не может ответить на вопрос, почему три убийства молодых женщин, совершенные в 2002 году в департаменте Уаза, так похожи на три других убийства, которые произошли недавно в Париже. Адвокат главного подозреваемого внес ходатайство о его освобождении, поскольку — цитирую: улики, выдвинутые против предполагаемого убийцы, не столь убедительны, как утверждало следствие».
— И действительно, насколько я вижу, только эта информация могла заинтересовать нашего клиента. Но почему он благодарил дикторшу? Это, мне кажется, одна из загадок этого человека. Только он сам дает себе сигналы: кого благодарить, кого наказывать, кого убивать и так далее.
На обратном пути на набережную Орфевр Дальмат вел машину, а Мистраль звонил судебному следователю Тарносу. Тот нервничал, и Мистраль дал ему выговориться.
— Я принял во внимание ваш тезис касательно перевернутых и снятых зеркал в домах двух убитых. Я сам съездил в дом Бриаля вместе с его поверенным и ничего подобного там не нашел.
— Каковы ваши выводы?
— Чтобы ничего от вас не скрывать, я скажу, что ваши наблюдения насчет зеркал, конечно, очень интересны, но усложняют мое дело и не дают реальных доказательств. Не знаю, на что нужны такие сведения, адвокат же Бриаля их просто уничтожил.
— Какие же выводы? Вы освобождаете Бриаля?
— У меня практически нет другого выхода. На него нет настоящих зацепок, и чем дальше движется дело, тем больше это похоже на оправдание. Я отпущу его.
— Когда?
— В понедельник к обеду он будет на свободе. Но если появятся новые факты, ничто не мешает опять взять его. Тем более что он не бомж — у него есть домашний адрес.
В Лианкурской тюрьме Жан-Пьер Бриаль обсудил со своим защитником грядущее освобождение, которое должно было состояться через три дня. Он не проявил ни радости, ни торжества — только сказал сокамерникам, что иначе и быть не могло, потому что он невиновен. Соседи тоже ни о чем не спрашивали — только телефон адвоката. Все они считали себя невиновными, а хороший адвокат никогда не повредит.
Жан-Пьер Бриаль собрал пожитки, раздал товарищам по несчастью коробки конфет, банки с вареньем и медом. Один из них втайне хранил у себя тетрадь, которую надзиратели ни в коем случае не должны были видеть. Взамен он получил маленький радиоприемник, который Бриаль каждую ночь держал возле уха. Во время ареста Бриаль как-то шепнул этому арестанту:
— Я тебе доверяю, я выбрал тебя. Если откроешь эту тетрадь — я узнаю и убью. Здесь ли, на воле, только убью. Если все будет так, как я думаю, а ты выполнишь уговор, я передам твоей жене пять тысяч евро.
Арестант согласился и дал Бриалю клятву. Пять тысяч евро — куш неплохой.
Кальдрон сообщил Мистралю, что первый зам ожидает его возвращения из Дома радио. Мистраль подозревал, что Бальм опять хочет отправить его на отдых. Он решил первым пойти в атаку.
— Здравствуй, «доктор». Вызывал?
— Вызывал. Звонил раздолбай из кабинета министров узнать, что у нас с твоим расследованием.
— И что ты ответил? Что отправил меня в отпуск? — Мистраль искренне веселился над затруднительным положением Бальма.
— Во-во, хорошо тебе говорить! А этот суслик паркетный требует с меня подробного отчета. Предварительные итоги — так он называет этот отчет. Он его пошлет министру. — Бальм еле сдерживал ярость.
— Это не проблема, — отозвался Мистраль. — Напишу я им предварительные итоги. Только не сейчас: сейчас я как раз еду в одну деревню в Сена-и-Марне, на границе с Ионной, узнать, почему убитая журналистка так интересовалась ее жителями и особенно некой Одиль Бриаль. После этого и итоги будут не такие предварительные.
— Делай как знаешь, только сам не садись за руль, тебе нельзя.
— А хочешь, я возьму отпуск на несколько дней?
Бальм что-то проворчал себе под нос и отвернулся.
Венсан Кальдрон положил перед Мистралем два листка. На одном стоял заголовок «Пожарные», на другом — «Полиция». На каждом — четыре имени и фамилии. Мистраль слушал пояснения Кальдрона.
— Вот данные на пожарных и полицейских из округа, которые побывали во всех трех квартирах. Здесь все просто: везде были одни и те же дежурные команды.
— А другие пожарные и полицейские там появлялись?
— Появлялись, но только в двух первых квартирах, у Норман и Коломар. А нас по-настоящему интересует только квартира Димитровой: ведь убийца, как говорит Элизабет Марешаль, именно там подал голос.
