— Тысяча долларов и тысяча фунтов. На расходы.
Эдвард не стал его вскрывать — не идиот же он. И так ясно, что упомянутая сумма лежит там. С деньгами в одной руке и билетом в другой он смотрел на раскрасневшуюся Лору. Разреженный отравляющий газ счастья наполнял его легкие и насыщал кровь. Наконец-то. Стоит переступить через порог, и он окажется в мире герцогини. Он деловым жестом отложил оба конверта, опасаясь сотворить какую-нибудь глупость: посмотреть их на свет или понюхать.
Сев за стол, он поскорей ухватил знакомый предмет — сувенирную кружку с горячим кофе. Он держался за нее обеими руками, как за единственную точку опоры в давшей опасный крен вселенной. Последние сутки, которые, словно массив непрочитанной электронной почты, никак не укладывались у него в голове, теперь обрушились на него разом. Деньги что, это чепуха. Их, конечно, куда больше, чем требуется, но для Уэнтов это все равно что состриженный ноготь. Главное — легкость, с которой они раздаются, легкость, намекающая на баснословные суммы, которые за этим стоят. Ему вспомнилась их единственная личная встреча с герцогиней, ее темные кудри под шляпой, бледное, поднятое к нему лицо, ранящий в самое сердце большой рот. Она ждет его — ждет с нетерпением.
Он смотрел в кружку и слышал, как стучит его пульс. События происходили слишком быстро, они улетали от него, размытые по краям. Надо бы сделать гигантский шаг назад и оценить ситуацию в перспективе. Нужен какой-то план. Он встретится с герцогиней в Уэймарше, на официальной основе. Отдаст ей кодекс — или лучше оставить его в Лондоне, в каком-нибудь сейфе, и явиться к ней с пустыми руками? Какой вариант для него выгоднее? Надо будет обсудить условия, вознаграждение, место, которое он займет. Хорошо бы посмотреть кое-какие документы, поговорить с адвокатом.
Потом, если все пройдет хорошо, назад в Лондон, чтобы приступить к работе у «Эсслина и Харта». А дальше? Он покривился. Слишком много переменных и мало постоянных. Это не его стихия. Ник был прав: герцогиня не давала ему никаких обещаний, которых не могла бы нарушить. Разумнее всего положиться на инстинкт. Он потратил немало трудов и денег, чтобы развить у себя первоклассные, супермощные инстинкты, и теперь они приказывают ему остановиться, пока не поздно. Даже Маргарет и та знает, что необратимых действий лучше не совершать.
Но что-то, несмотря на все эти рассуждения, все же влекло его вперед — то, чего он не сумел бы назвать или описать, нечто космическое, лежащее далеко за пределами знакомого созвездия желаний — голода, страсти, алчности, честолюбия. Брось свою карьеру, говорило ему это нечто, и он подчинялся. Он никогда не простил бы себе, если бы пошел сейчас на попятный. Он представлял себе, как ранним утром пьет кофе в одной из спален Уэймарша среди глубокой деревенской тишины. Прохладный каменный пол. Кровать, похожая на мраморную гробницу, живописно раскиданные льняные простыни, белый свет, льющийся в высокие окна, зеленые аллеи, уходящие в холмистую даль.
Проблемы, конечно, будут — он не строил себе иллюзий. Но это будут уже новые проблемы, на порядок выше теперешних. Он потер подбородок. Надо побриться, вот что. И вещи — он ведь так и не закончил укладываться. Эдвард безнадежно оглядел свою разоренную квартиру. Наполовину заполненные коробки, кучи книг и компакт-дисков на полу. Кофейный столик-калека с двумя открученными ножками — на две другие их с Зефом не хватило.
— К полудню мне ни за что не успеть.
— Не волнуйтесь! — с интонациями Мэри Поппинс проворковала Лора и накрыла его руку своей. — Мы перешлем ваши вещи следом. Притом вы, вероятно, остановитесь в замке. Паспорт у вас в порядке?
Эдвард тупо кивнул. Денежная машина герцогини, чудо-птица, заботливо окутывала его своими крылами. Всю свою профессиональную жизнь он имел дело с сумасшедшими деньгами — считал их, манипулировал ими, переливал со счета на счет и подавал к подъезду законных владельцев. Вот, значит, как это ощущается изнутри.
— Значит, все улажено. — Лора поднялась. Эдвард встал вместе с ней, чувствуя себя сильно выпившим.
— Мисс Краулик…
— Бога ради, зовите меня Лорой, — широко улыбнулась она, вешая на плечо сумку. — Вы ведь теперь член семьи.
— Лора, — повторил он, одолевая головокружение, — что, собственно, будет дальше? Когда герцогиня получит кодекс? Я хочу спросить, что она будет с ним делать?
— Вряд ли это касается вас, — оценивающе глядя на него, промолвила Лора. — Да и меня тоже, если уж на то пошло. Мы свое дело сделали — теперь очередь за герцогиней.
— Это как-то отразится на герцоге?
— Он получит только то, что заслужил. Он поступил бы с ней так же, если бы мог, даже хуже.
— Стало быть, все хорошо? — беспомощно брякнул он.
— Просто отлично, пока кодекс у вас. — Она с материнской заботой тронула его за руку. — Ведь он у вас, да?
Эдвард слабо кивнул — его мысли унеслись далеко вперед.
Он пошел проводить Лору, но на пороге она задержалась и обернулась к нему. Ему вдруг показалось, что она стала намного старше, почти постарела. Красное пятно над торчащими ключицами напоминало карту Австралии. Глаза смотрели мечтательно, и Эдвард подумал, уж не хочет ли она поцеловать его снова.
— Можно мне взглянуть?
— На что? — сморгнул Эдвард.
— Да на кодекс же, глупенький.
— Его нет здесь.
— Как нет? — Тень сомнения пересекла ее восторженный взгляд. — А где же он?
— Дома у Маргарет.
— Маргарет?
— Маргарет Нэпьер. Это та девушка из Колумбийского университета.
Она откинула голову так, словно хотела плюнуть ему в лицо.
— Ты, идиот долбаный. Когда ты сможешь его забрать?
— Когда захочу…
— Так иди и возьми его! — Лицо Лоры исказилось почти до неузнаваемости. Ее буквально трясло. Она попыталась хлопнуть дверью, но Эдвард ей помешал.
— Лора, это в Бруклине, сразу за мостом. Все нормально. Времени еще полно.
Она, злобно поджав губы, стала рыться у себя в сумке. Эдвард ждал. Какого черта она там ищет? Пистолет? Тампакс? Перчатку, чтобы хлестнуть его по лицу? Она достала квадратный сверточек в розовой папиросной бумаге и произнесла ледяным тоном:
— Герцогиня просила меня передать вам вот это.
Он, стоя в дверях, развернул пакетик. В нем лежала одинокая серебряная сережка в форме песочных часов. Эдвард нежно взял ее кончиками пальцев, а Лора захлопнула дверь у него перед носом.
Эдвард долго стоял под теплым душем, разбитый после отрывочно проспанной ночи. Сантехника в доме была еще довоенная, и вода подавалась под мощным напором без ограничений во времени. Стеклянные струйки били в лицо, прилизывали волосы, массировали прикрытые веки. Он чувствовал себя отважным путешественником, преследуемым пигмеями-каннибалами и нашедшим укрытие за стеной водопада.
