Наступает очередной субботний вечер, и Джеми всерьез намерена вытащить меня из депрессии.
– Попкорн, «Мышьяк и старые кружева»,[15]– объявляет она, властно указывая на диван. – Я сделаю попкорн, а ты пока поставь фильм.
Я не возражаю. Включаю телевизор и, рассеянно слушая местные новости, копаюсь в коробке с дисками. Уже собираясь вставить диск, вдруг застываю, увидев во весь экран лицо Дэмиена и замутненные копии уже знакомых мне фотографий. Рука сама собой зажимает рот, и я чувствую, что меня вот-вот стошнит. Встаю, делаю пару шагов и снова сажусь. Нужно что-то сделать – хоть что-нибудь! – но я не знаю что.
– О боже! – Это Джеми только что вошла в комнату и остановилась позади меня.
Я поворачиваюсь и вижу ее глаза.
– Поверить не могу, что она это сделала! Эта сука все-таки отправила фотографии журналистам!
– Дэмиен, наверное, совершенно раздавлен.
Я киваю и вытаскиваю телефон.
– Я думала, он уехал, – говорит Джеми, но я ее не слушаю. Скрестив пальцы, я молюсь, чтобы Дэмиен отключил переадресацию.
Но отвечает мне мисс Питерс, его ассистент по выходным.
– Прошу прощения, мисс Фэрчайлд, мы не разговаривали с ним уже несколько недель.
– Но в новостях… Он… Он в городе?
Я слышу печаль в ее голосе:
– Не знаю! Ах, если бы знать!
– Что еще можно сделать? – спрашивает Джеми, как только я кладу трубку.
– Не знаю, не знаю. – Я меряю шагами гостиную, запустив пальцы в волосы, и пытаюсь сообразить, где он может быть. Мне нужно его найти. Представляю, в каком он состоянии, и не могу допустить мысли, чтобы оставить его страдать в одиночестве. Внезапно я вспоминаю. Хватаю телефон и поворачиваюсь к Джеми.
– Я знаю, как его найти!
* * *
Главный минус приложения для слежения – то, что область поиска не сужается до конкретной точки. Поэтому я вслепую брожу по причалу Санта-Моника. Я безумно рада, что Дэмиен вернулся в Лос-Анджелес, но никак не могу найти его, и это приводит меня в отчаяние.
Может быть, он на колесе обозрения? Однажды мы вместе катались на нем. Но когда я приезжаю, его там нет. Я иду до самого конца причала, заглядываю во все магазинчики, обхожу все аттракционы – но не нахожу Дэмиена. В отчаянии я снимаю шлепанцы и спускаюсь на пляж, но и там мои поиски ни к чему не приводят.
Я покидаю пляж и иду к парковке. Людей немного, и парковка мало-помалу пустеет. Поэтому мне все прекрасно видно, и я вглядываюсь, чтобы издалека узнать Дэмиена по походке, по телосложению, по его черным, как вороново крыло, волосам. Но его нет.
Зато я вижу его джип. Во всяком случае, так мне кажется. Молясь про себя, чтобы это оказался он, я бросаюсь через всю стоянку к черному «Гранд Чероки», припаркованному в дальнем углу. Прижимаясь лицом к стеклу, я силюсь рассмотреть салон, и сердце сжимается: это машина Дэмиена, на панели лежит его телефон. Теперь нужно просто сесть здесь и подождать.
Но ждать мне приходится целый час. Я вижу, как Дэмиен идет по пляжу, невероятно сексуальный в своих потертых джинсах и простой белой футболке. Я знаю точно, в какой момент он замечает меня. Он вдруг спотыкается и замирает. Я не вижу его глаз – слишком темно и далеко, – но знаю, что он смотрит на меня. Наконец снова идет, все той же походкой, только чуть быстрее, как будто наконец увидел цель.
Он вдруг оказывается в свете одного из фонарей, и я вижу печать усталости на его лице. И что-то еще. Что-то гораздо более серьезное. Я встаю. Мне хочется подбежать к нему, но я сдерживаюсь, чтобы получше его рассмотреть. Я так давно его не видела. Господи, как же я по нему соскучилась!
И вот он уже передо мной, на лице залегли жесткие складки, черный глаз смотрит мрачно и осуждающе, но янтарный не выражает ничего. Внезапно мне становится страшно. Сердце колотится, и я вскрикиваю, когда он резко хватает меня за руки и притягивает к себе. Его губы накрывают мои, руки больно сжимают плечи. Этот поцелуй – жестокий, резкий, требовательный, обвиняющий. Дэмиен кусает мои губы, наши зубы клацают друг о друга, и я ощущаю вкус крови.
Потом он отталкивает меня так сильно, что я ударяюсь спиной о джип.
– Ты ушла! – кричит он. – Черт возьми, Ники, ты ушла!
По моему лицу текут слезы, и я открываю рот, чтобы извиниться, сказать, что у меня не было выбора, но он снова притягивает меня к себе, только на этот раз его объятия нежны, и губы ласкают меня, пробуют на вкус – будто он не может поверить, что я на самом деле здесь.
– Ники… О боже, Ники…
Я прижимаюсь к нему, запустив руки в его волосы, и снова целую его в губы, как будто не могу насытиться. Руки Дэмиена скользят вдоль моего тела, рот приоткрыт навстречу мне. Мой язык борется с его языком. Я никогда не смогу им пресытиться, все, чего я хочу, – остаться навсегда в этом мгновении, в этом единении.
В этот момент я сама поражаюсь – как же я могла жить без него. И тут я понимаю: да ведь я не жила. Разве я могу жить без Дэмиена?
– Прости, – говорю я, когда мы наконец отрываемся друг от друга. – Мне так жаль, что она это сделала. Просто в голове не укладывается! Она сказала, что если я уйду от тебя… – Тут я умолкаю: этого говорить точно не стоило.
– Я знаю, – просто отвечает он. – Оли мне все рассказал. Что ты сделала и почему.
Не знаю, чего мне больше хочется: убить Оли или расцеловать его, но, когда Дэмиен касается меня, все мои мысли улетучиваются. Он гладит мою щеку, и от этого знакомого прикосновения по телу разливается волна нежности и страсти.
– Ты чертова дурочка, Ники Фэрчайлд. И я безумно люблю тебя.
Я сглатываю слезы и прижимаюсь к нему еще крепче, наслаждаясь этой близостью. Его рука гладит мою спину. Я прерывисто вздыхаю, жаждая слиться с ним в единое целое.
– Кажется, нам пора в машину. – Дэмиен открывает джип, и мы забираемся внутрь. Задние сиденья сложены, на полу лежит матрас.
Я весело смотрю на Дэмиена:
– Аскетично!
– Мне не хотелось роскоши. Я останавливался в мотелях, даже спал в машине. Проехал всю Европу и почти ничего не видел.
Я тихонько выдыхаю. Оли оказался прав: Дэмиену было не лучше, чем мне.
– Сегодня ночью хотел поехать в пустыню, спать под звездами. Думал, это поможет, – он указывает на крышу.
Не знаю, стандартная это комплектация или же причуда миллиардера, но я вижу огромный сдвигающийся люк.
– Не помогло бы, – уверенно говорю я. Я точно знаю это, потому что и меня саму ничто не спасло бы. Кроме Дэмиена.
– Нет, не помогло бы, – соглашается он. – Боже, Ники, неужели ты и правда здесь?
Я только киваю, потому что если скажу хоть слово, то снова разрыдаюсь.
