Книга Felix - Мария Павлович

Если бы кто-то один высказал свои подозрения вслух, например Костя обвинил бы Глеба в том, что он подбросил ему деньги и стукнул кого-то на острове по голове, или Вера рассказала бы про двоюродную сестру с ножницами в руках, жизнь в «Аменции» мгновенно превратилась бы в игру «Мафия». Все бы бросились изобличать друг друга, тыкали пальцами, сыпали обвинениями. Образовались бы группы и кланы, началось открытое противостояние. Но все молчали.

Все, что они хотели сказать, бушевало в их головах, и только затравленные взгляды и нервные жесты выдавали некогда счастливых членов семьи, загнанных обстоятельствами в угол.

— Передай, пожалуйста, артишоки.

Игорь послушно протянул тарелку хозяину дома.

— Папа, у Оксаны все еще мигрень?

— Да, она езди та к Агуше. Пробуем полечить ее травами. Эта боль ее убивает.

— Вы верите в народную медицину? — Игорь постарался чтобы его вопрос не прозвучал оскорбительно.

— Мне ведь надо верить ко что-то. — Ройтер улыбнулся.

После ужина, поднимаясь из-за стола, Марк Аркадьевич слегка кивнул Игорю, попросив задержаться. Они, не сговариваясь, вышли в сад и пошли в глубь, к беседке.

— Смотри, буддлея умерла, а Гришка обещал, что к июлю зацветет. Парень совсем обленился. Раньше постоянно что-то изобретал, все химичил с удобрениями. Надо сказать Климу, что сад выглядит заброшенным.

Игорь подумал о папиросе садовника, она так и томилась в его чемодане вместе с петлей от ремня Филиппа.

— Я хотел поговорить с тобой о Феликсе.

— Есть какие-то новости? Вам звонили?

Ройтер остановился и замолчал. В полумраке сада Игорь увидел, что уголки его губ опустились. Он с трудом справился с тяжелым вздохом, рвущимся из переполненной горем души, и вновь посмотрел на Игоря:

— Они никогда не позвонят. Кто-то просто хотел сделать мне очень больно.

— Такие вещи не делаются без причины, — попытался успокоить его Игорь. — Если это не деньги, значит, что-то еще. Кто вас так не любит?

Игорь всем сердцем хотел помочь вернуть Феликса в «Аменцию», хотел, чтобы снова настало беззаботное время, когда все были счастливы, а он чувствовал себя частью большой и дружной семьи. Возможно, он сошел с ума.

— Перестань, — мягко прервал его Ройтер. — Я не хочу копать. Я готов отдать за коня столько, сколько попросят, но не больше. Мы ведь говорим о моих детях. Я не собираюсь губить их жизни, не хочу делать их несчастными. Это всего лишь животное.

Игорь не верил своим ушам:

— Тот, кто это сделал, должен заплатить.

Ройтер засмеялся:

— Это двусмысленно звучит из твоих уст.

— Знаете, чем я отличаюсь от того человека, который похитил Феликса?

— Чем?

Взгляд хозяина поменялся. Игорю стало не по себе, как будто он шагнул на тонкий лед.

— Вы бы сами подарили мне эту лошадь, или продали, или передали на воспитание, но я бы не стал взрывать дом ради того, что и так мог получить.

— Я бы ни за что не отдал тебе Феликса, — сказал Ройтер со всей серьезностью, на какую был способен.

— Значит, я забрал бы что-то другое.

Они дошли до беседки и остановились. Игорь достал пачку сигарет, закурил, выбросил спичку в стоящую рядом резную урну. Ночь выдалась темная, луна оставалась почти невидимой за плотными облаками.

— Марк Аркадьевич, я могу задать вам личный вопрос?

— Давай попробуем. — Ройтер тяжело опустился на скамью.

— Ваши конфликты с дочерью?

Он думал, что сформулировал свой вопрос недостаточно ясно, ведь отец с дочерью могут спорить и ругаться из-за миллиона причин. Но, судя по выразительному молчанию, попал в цель.

— Я не могу ответить тебе откровенно, поэтому не скажу ничего. Речь о моей дочери, я не имею права предавать ее интересы.

— Это как-то связано с исчезновением Феликса? Насколько это серьезно?

Ройтер слегка улыбнулся:

— Все, что касается любви, всегда очень серьезно.

* * *

Игорь сам не знал почему, но в последнее время, когда на его резервном номере мобильного высвечивалось имя «Дмитрий Николаевич», означающее, что звонит Арнольд, его сердце тревожно сжималось. Он не забыл о странных привычках жителей «Аменции» воровать информацию из памяти его телефона и предпринял некоторые действия, перекодировав имя напарника. Для откровенных разговоров он пользовался резервной сим-картой, которую обычно носил в портмоне, вставляя в аппарат только в определенные часы, отведенные для связи с другом.

Обычно время с трех до пяти Игорь проводил в своей комнате, отдыхая после обеда, или напротив телевизора в гостиной за просмотром канала «Дискавери». Раньше они гуляли с управляющим по территории, ходили к реке, но, с тех пор как пропал Феликс, привычный уклад поменялся.

В тот день он с нетерпением поглядывал на экран телефона, стоя возле настежь распахнутого окна в своей спальне. Температура поднялась до двадцати четырех градусов, земля нагрелась, и рабочие, вытирая пот со лба, переходили от клумбы к клумбе, сажая новые цветы.

Звонок раздался в пять минут четвертого. Арнольд был у Оксаны дома. Как и предполагал Игорь, для него не составило большого труда очутиться за столом в ее семиметровой кухне, поговорить с ее пожилой тетей о кремлевской диете, остеопорозе и племяннице.

К сожалению, либо Оксана хорошо замаскировала свой тыл, либо там действительно ничего не было, но ее история оказалась банальной. Не поступила в ГИТИС, устроилась в галерею к подруге, познакомилась с Ройтером. Любит рисовать. «Картины в Оксаночкиной комнате, но туда нельзя, дверь заперта на замок. Она никогда не показывает свои работы».

— Говорит, что еще не готова. — Арнольд с сомнением присвистнул. — Не удивлюсь, если там пустые холсты.

— Может быть. — Игорь почувствовал, как на него накатывает приступ отчаяния. — Это все?

— А что ты хотел? — весело поинтересовался Арнольд. — Ладно, — сжалился он, — сенсацию я оставил на десерт.

— Говори! — нетерпеливо рявкнул Игорь.

— Покинув квартиру, я решил подождать и посмотреть, не придет ли еще кто. Дело в том, что, когда мы говорили с тетушкой, она слишком часто смотрела на часы, а перед моим уходом включила духовку.

— Кто приходил? — перебил его напарник.

— Прости, — театрально произнес Арнольд. — Помощничек Ройтера с той же самой сумкой, с которой имеет привычку ходить в лес по грибы.

— Сколько он там пробыл? — Игорь с трудом узнал свой голос.

— Около сорока минут. Я же говорил, присмотрись к пареньку!