Правда, он знал об упорных слухах, будто куклуксклановцы планировали собраться у брода. Но в это время вообще много говорили об ужасных вещах, а занятому человеку просто некогда было прислушиваться к этим разговорам… Подоспел урожай Рины: утром они просмотрят бухгалтерские книги, и она убедится, что ее прибыли значительно возросли. Когда замерли последние удары часов, ему пришла в голову мысль, что было бы неплохо снова уснуть. Глаза Саладина Вебстера закрылись и его мысли настроились на сон. Раз его ждал долгий день на хлопкоочистительном заводе, сон в предрассветные часы не помешает.
Саладин Вебстер. В его засыпавшем мозгу гордо теплилась эта мысль. Подобно большинству негров, он взял себе фамилию, чтобы его могли внести в списки избирателей, когда голосование станет по-настоящему всеобщим в этом углу Юга. Верность Мисс Рине подсказывала ему взять в качестве фамилии название плантации, но воспоминания о капитане Селби исключали подобную возможность. В конце концов, Сал выбрал себе крестным отцом сенатора Новой Англии: он вспомнил книгу по истории из библиотеки судьи и бессмертный призыв Вебстера к верховенству Союза.
Еще в прошлое воскресенье он внес свою новую фамилию в регистрационную книгу негритянской церкви у Переправы Брандта. Рядом он записал имя Флориды Вебстер. Его жена теперь читала достаточно хорошо, но все еще никак не могла полностью расписаться. Под этими крупными буквами он записал имена своих детей — Авраама Линкольна Вебстера, которому еще не исполнилось и двух лет, и Хуаниты Вебстер, шестилетней дочери.
В тот момент Флорри не было рядом с ним. Он слышал, что она тихо ходит по комнате нижнего этажа, которую они использовали в качестве детской, и сквозь сон видел ее улыбку, когда вспомнил причину ее отсутствия. Хуанита страдала от крупа. Два дня назад доктор Янси заявил, что она выздоровела, и дети теперь делили одну колыбель. Но Флорри была внимательной и любящей матерью. Проснувшись в полночь и думая о двух спавших малышах, она не могла успокоиться, пока не проверила, хорошо ли те укутаны перед наступлением утренней прохлады.
Слушая скрип колыбели, которую жена тихо покачивала, Сал снова погрузился в сон.
Двойной взрыв, пробивший стену детской комнаты, еще не выбросил его из постели. Но он тут же вскочил. Его глаза широко раскрылись и ноздри раздулись от дыма, заполнявшего комнату.
Погрузившись в глубокий от усталости сон, он не слышал цокота копыт на дороге или выстрелы, остановившие двести куклуксклановцев. Пока он пребывал на грани между сном и пробуждением, до него долетел едва слышный мятежный крик Орла Клана. Эти звуки сами по себе не разбудили бы его. Он слышал по ночам другие выстрелы и другие мятежные крики. Клан не впервые носился вокруг Линкольнвиля.
Взрыв бомб, разорвавший тишину, нанес его домику сокрушительный удар. Домик сгорел бы даже в том случае, если бы Орел Клана и не бросил бы еще сосновые факелы в детскую. Задыхаясь в удушливом дыму, Сал остановился, чтобы смочить ткань в воде и прикрыть лицо, потом сбежал вниз по лестнице. Была дорога каждая секунда, но без смоченной в воде ткани волна жара свалила бы его.
Одного взгляда было достаточно, чтобы его опасения подтвердились. Бомба, взорвавшись в ярде от колыбели, убила обоих детей во сне. Что же касается Флорри, то ему было невыносимо смотреть на нее. От красивого прежде тела у колыбели осталась лужа крови, в которой плавали мозги.
Ее вопль эхом еще отдавался в ушах Сала, когда он услышал цокот тяжелых копыт на улице и понял, что налетчик вернулся, чтобы нанести последний беспощадный удар оставшимся в живых. Ветер отогнал дым, и он ясно увидел фигуру в белых одеяниях, понукавшую коня взойти на крыльцо. Сал упал рядом с колыбелью, чувствуя, как напряглись его мускулы для прыжка, после которого можно было бы сомкнуть пальцы вокруг шеи убийцы. Когда Сал заметил пистолет в руках Орла Клана, инстинкт самосохранения поборол желание отомстить, и он прижался к колыбели.
Казалось, будто дуло пистолета почти касалось его головы, когда всадник навис над ним. Выстрел и безумный крик радости стрелявшего слились воедино. Услышав, как пуля пролетела мимо уха, Сал опять подчинился инстинкту; притворившись мертвым, он ничком упал на колыбель и, затаив дыхание, ждал, когда уедет его мститель.
Сал не сразу осмелился подняться, хотя и чувствовал, что языки пламени лижут ему пятки. Он опасался, как бы убийца не затаился у дома, чтобы убедиться в том, что никто не остался в живых. Спустя мгновение во дворе послышался цокот другого коня и Сал продолжал лежать на телах своих детей, когда второй всадник поднялся на крыльцо.
Этот вполне мог оказаться тоже врагом. Сал не рискнул взглянуть на него… Через некоторое время, когда второй всадник ускакал, он вдруг сообразил, что крыша вот-вот рухнет ему на голову, и, шатаясь, вышел из дома.
Дым чуть не ослепил его. Когда дым рассеялся, он оцепенело пошел куда-то, сталкивался с другими бегущими людьми, отталкивал руки, пытавшиеся остановить его. Та же слепая сила, которая спасла ему жизнь, теперь толкала его к бегству, казалось, что он двигался без всякой цели. Сал остановился отдышаться только после того, как достиг черных дубов, росших у края болота. Здесь он начал немного соображать и обнаружил, что снова может видеть.
Из всего Линкольнвиля только его дом и два соседних домика пострадали по-настоящему. Бригада с ведрами в руках, под командованием офицера таскавшая воду из реки, начала тушить соседние крыши и затаптывать головни, которые разлетались от трех еще пылавших строений. Все члены разбитой банды налетчиков полностью сдались. Сал почувствовал, как у него сжимается горло от дикой радости, когда он увидел убитых, лежащих рядами. Сама судьба распорядилась, чтобы эти порождения зла вылетели из своих седел, уже завернутые в готовые саваны.
Однако кое-что предстояло еще завершить: у него не оставалось времени радоваться гибели местного Клана. Сал подошел к болоту с определенной целью: тот, кто убил его жену и детей, если ему все же удалось бежать, должен был избрать этот путь. К дороге вдоль реки вела тропа из Селби… Сал пользовался этой заросшей сорняками тропой сотни раз, поскольку она кратчайшим путем вела из дома к плантации. Он мог идти по ней уверенно и при лунном свете, если знал, что добыча близка.
Вскоре он вышел к первому ориентиру — к опушке на небольшом холмике, в сотне ярдов от первого дома Линкольнвиля. Сердце у Сала дрогнуло, когда он на фоне ночного неба увидел силуэт этого человека. Видно, Орел Клана остановился здесь, чтобы в последний раз взглянуть на дело своих рук, а уж затем отправиться дальше по болотной тропинке. Ночной всадник вывернул наизнанку свое одеяние и теперь казался таким же черным, как и его конь. Он легко держался в седле, а в руке у него была фляга. Сал сжал кулаки, всадник прильнул к фляге, затем бросил ее… Рискнув приблизиться, пока враг смаковал оставшиеся на губах капли выпитого бренди, Сал заметил, что капюшон у того переброшен через плечи.
Сал не удивился, обнаружив, что Орлом Клана был Брэд Селби. Он почти не сомневался, что тот, кто целился в него из пистолета, окажется именно этим человеком.
