После урока географии США Аманда говорит Роумеру, чтобы он шел на перемену один, а она его скоро догонит. Я не разговаривала с ним с того самого дня, как Финча исключили из школы.
– Мне надо тебе кое-что рассказать, – заявляет Аманда.
– Что именно? – С ней мне тоже было не о чем беседовать.
– Только никому больше не говори.
– Аманда, я так на следующий урок опоздаю.
– Нет, сначала пообещай.
– Хорошо, обещаю.
Она начинает так тихо говорить, что я почти не слышу ее слов.
– Я видела Финча в группе, в которую хожу. Я несколько раз там была, хотя мне это совсем не нужно, просто меня мама заставляет. – Она вздыхает.
– Называется «Жизнь – это жизнь». В общем, это группа поддержки подростков, которые либо совершили попытку самоубийства, либо подумывают об этом.
– В воскресенье. Он объяснил, что пришел туда после того, как наглотался снотворного, и ему пришлось ехать в больницу. Я думала, ты знаешь…
Вайолет
21 марта и далее
Я стучусь в дверь его комнаты, но ответа не слышу. Тогда я снова стучусь.
– Финч!
Я стучусь опять и опять. Наконец, до меня доносится звук шаркающих шагов, после этого я слышу странный звук, как будто там, в комнате, что-то упало, возглас: «Черт!», и только после этого дверь открывается. Финч стоит, одетый в костюм. У него короткая стрижка, очень короткая, но даже если не обращать внимания ни на нее, ни на щетину на подбородке, он выглядит как-то по-другому, старше и – да-да! – сексуальнее.
Он криво улыбается и говорит:
– Ультрафиолет. Единственный человек, которого я хочу видеть.
Потом он отступает, чтобы я смогла пройти в комнату.
Она по-прежнему выглядит пустой, как больничная палата, и у меня возникает грустное чувство, что он действительно побывал в больнице, но ничего об этом не сказал. И еще есть в этой голубизне нечто такое, от чего мне становится трудно дышать.
– Мне нужно поговорить с тобой, – сразу же перехожу к делу я.
Финч целует меня в знак приветствия. Его глаза ярче, чем в предыдущий вечер, а может, мне это просто кажется, потому что сегодня он без очков. Он меняется каждый раз, и к нему новому нужно привыкнуть. Он снова целует меня и призывно прислоняется к двери, как будто прекрасно понимает, какая поза идет ему больше всего.
– Сначала главное. Мне нужно знать, как ты относишься к путешествию в космос и китайской кухне.
– Именно в таком порядке?
– Необязательно.
– Я полагаю, что первое должно быть очень интересно, а второе – очень вкусно.
– Отлично. Снимай туфли.
Я послушно избавляюсь от обуви и становлюсь ниже сантиметров на пять.
– Одежду тоже, мелюзга.
Я делаю возмущенный вид.
– Тогда попозже, но я все помню. Ладно, договорились. Пожалуйста, закрой глаза.
Я повинуюсь. Я стараюсь не вспоминать, что ему пришлось совсем недавно побывать в группе «Жизнь – это жизнь». Но он передо мной такой же, как прежде, ну, может быть, немножко другой, но все равно – это он. Я почему-то говорю себе, что, когда открою глаза, стены его комнаты будут выкрашены в красный цвет, мебель вернется на свои привычные места, а постель будет заправлена, потому что он спит именно на ней.
Я слышу, как открывается дверца шкафа, и он ведет меня вперед.
– Пока не открывай!
Я инстинктивно вытягиваю перед собой руки, но Финч аккуратно опускает их. Играет «Слоу клаб», я люблю такую музыку. Эта группа довольно смелая и необычная. Как и сам Финч. Как мы с ним.
Он помогает мне присесть, и, похоже, что подо мной сейчас находится целая гора подушек. Я слышу его шаги и чувствую, как он двигается, как он закрывает дверцу шкафа, и вот его колени оказываются прижатыми к моим. Мне снова как будто десять лет. Я в том возрасте, когда мы строим дома всевозможные крепости и укрытия.
