Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Все это только грубая психология и астрология, а не сравнительная мимика. Заключение из этих нелепых разглагольствований вполне достойно посылок.
Итак, мы заключаем, что темпераменты и нравы людей зависят главным образом от природы стран и планет, а так же небесных знаков, под влиянием коих они находятся…
Лафатер, явившись столетием позже и со взглядом более широким и более научным, очутился лицом к лицу перед великим вопросом о национальных физиономиях, и действительно посвятил ему много страниц и рисунков, но только постоянно смешивая анатомию с мимикой.
Если нации представляют различия в своих нравственных свойствах, то еще более они должны отличаться одна от другой по физиономии. Это факт положительный, и сомневаться в нем может разве только тот, кто никогда не видал людей различных наций, никогда не приближался к границе двух народностей…
Все, что было писано по этому поводу, и все, что я могу сказать об этом, – ничто в сравнении с теми интересными исследованиями, какие мог бы возбудить этот вопрос. Мне остается только показать, что он заслуживает сделаться предметом скандального трактата, достойного внимания наших академиков и покровительства наших принцев.
…
Естественная история национальных физиономий – предмет достойный изучения для человека и философа, интересный как для ума практического, так и чисто спекулятивного. Это одно из первых и главнейших оснований физиономики, и я повторяю, что отрицать существование особых национальных физиономий и характеров, значило бы не видеть света в ясный полдень.
Все это только постановка вопроса и предвидение будущих его решений; но когда Лафатер пробует окунуться в подробности, описание выходит у него неопределенным и смутным. Если исключить из этих заметок о национальных физиономиях все то, что относится к чертам лица, то в нашем распоряжении останется скудный запас нижеследующих фактов.
Относительно французов, например, он говорит, что они преимущественно отличаются зубами и манерою смеяться.
У швейцарцев нет другого национального или типического признака физиономии кроме откровенного взгляда…
Лафатер сознается, что сам он мало путешествовал, и потому заимствует свои наблюдения из рукописей и печатных сочинений многих ученых.
Но и тут сколько неопределенностей!
Торопливая речь, поспешные и суетливые движения, постоянно замечаемые у евреев, отличают их от других народов… (Ленц).
Я не ограничивался в моих наблюдениях одним только изучением лиц различных наций, но из бесчисленных опытов имел случай убедиться, что главный остов всего тела, его общая осанка, неповоротливость и свободность движений головы, твердость или нерешительность, скорость или медлительность походки – что все это часто представляет признаки, пожалуй, более надежные, чем лицо, взятое само по себе. Если бы удалось изучить человека во всех состояниях – от совершенного покоя до высшей степени гнева, ужаса или скорби – то его так легко было бы распознать, что мы отличали бы венгерца, словенца, иллирийца, валаха только по осанке тела, движениям головы и жестам. Следовательно, те же самые признаки могли бы служить для составления положительной и верной характеристики той или другой нации (Fueslin).
Есть очень тонкие замечания одного дармштатскаго литератора, имени которого, к сожаление, Лафатер не называет. Вот некоторые из них:
Англичанин имеет прямую походку, а когда он стоит, то сохраняет окоченелую неподвижность… Когда он молчит и бездействует, по его лицу никак нельзя догадаться о том уме и образовании, которыми он обладает в высокой степени. Его глаз ничего не говорит и не старается нравиться.
У француза… походка как бы танцующая. Его открытое лицо говорит вам сразу тысячу комплиментов и любезностей. Он не умеет молчать; его глаза и лицевые мышцы продолжают говорить даже при закрытом рте. Красноречие его наружности делается подчас оглушительным, но свойственное ему добродушие покрывает все его недостатки. Хотя лицо у него весьма своеобразное, но его трудно описать: ни у одной нации не встречается менее бросающихся в глаза и в то же время более подвижных черт лица. Француз все, что угодно, выражает своим лицом и жестами, почему он узнается с первого взгляда и ничего не в состоянии скрыть…
Портрет итальянца, представленный этим почтенным дармштадским гражданином, так интересен, что я не могу устоять против соблазна привести его целиком.
Физиономия итальянца – это воплощение души. Его речь – непрерывное восклицание и жестикуляция. Ничего нет благороднее его наружности; его страна – отчизна прекрасного. Небольшой лоб, сильно выдающиеся скулы, энергический нос и изящно очерченный рот свидетельствуют о родственной связи его с античною Грецией. Огонь его глаз служит доказательством, до какой степени развитие умственных способностей зависит от счастливых климатических условий. Его воображение постоянно бодрствует и всегда в соответствии с окружающими предметами. Ум его – отражение всего мироздания. Посмотрите, с каким торжеством Ариосто проник во все сферы. Его поэма, на мой взгляд, есть прототип гения. Наконец, у итальянца все изливается в поэзию, музыку и пение; ему по праву принадлежат высшие области искусства. Правда, что в недавнюю эпоху политическая и религиозная система могла дать уродливый склад его национальному характеру, но только одна чернь заслуживает тут упрека в измене. Все остальные классы населения отличаются самыми честными и благородными чувствами.
Художникам не бесполезно было бы изучить в сочинениях Лафатера таблицу Ходовецкого, где представлены в малых размерах 28 национальных типов с их жестами и характерными чертами.
Но если бы теперь, после скитания в тумане прошлого, мы захотели подышать более, чистым воздухом и воспроизвести определенные типы, способные выдержать научную критику, – мы очутились бы в большом затруднении.
Всякий из нас, в узком кругу своей личной опытности, мог подметить, насколько различна мимика у французов, англичан, испанцев. Но совсем другое и гораздо более трудное дело – определить и описать эти различия.
Мы ограничимся немногими словами, в надежде, что при этом условии труднее, по крайней мере, наделать ошибок.
Мимика различных народов всецело проникнута наиболее выдающимися у них психическими особенностями.
Культ красоты и горячая любовь к ней – вот наши добродетели; вынужденная необходимость повиноваться в течение нескольких веков маленьким мирским и большим постриженным тиранам – вот наш позор; отсюда и наша мимика, в общем красивая и страстная, остается недоверчивою и не всегда бывает искреннею.
Каждая провинция Италии имеет свой особый способ выражения душевных волнений. Тогда как миланец охотно смеется своим грубым смехом и этим очень походит на кельтов, – житель Кальяри в высшей степени серьезен, так как он сильно испытал на себе испанское влияние. Тосканец – это по преимуществу итальянец, и вот почему он недоверчивее и сдержаннее всех остальных итальянских народностей; неаполитанец делает руками телеграфические жесты; ромашолец груб и откровенен, а римлянин с его движениями, достойными изваяния, как бы постоянно носит на себе невидимо начертанные вещие буквы: S. P. Q.R.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
