Подстрелив добычу, она теперь разрезала ее на куски и отдавала собакам прямо в лесу, принося на стоянку лишь то, что предназначалось на ужин. Баланду варила реже, тем более что муки и впрямь почти не осталось.
Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы предотвратить очередную вспышку.
Как-то за ужином он внезапно рявкнул:
— Может, хватит, а?
— Ты что?! — не поняла Лесли, быстро огляделась — вроде все нормально…
— Мне надоело! — сверля ее зло сощуренными глазами, выпалил Джедай. — Противно смотреть, как ты с ней сюсюкаешь! «На, девочка, покушай!»
Так это все из-за того, что она сунула Але остаток лепешки? Он что, совсем свихнулся?
— Ты что, не понимаешь, что нам самим скоро жрать будет нечего?! — продолжал он.
Отвечать Лесли не стала, подхватила свою миску и вышла с ней на улицу. Присев на груду лапника, доела похлебку, но к костру возвращаться не спешила — на улице было не так уж холодно, а ей хотелось многое обдумать.
Вернулась в шалаш она, лишь продрогнув до костей. Подошла к Джедаю, сказала без долгих предисловий:
— Джед, я завтра ухожу.
До сих пор он сидел, опустив голову, и, казалось, вообще ее не замечал, но тут вскинулся:
— К… куда?! — аж голос дрогнул.
— В схрон. За продуктами.
— Что такое схрон? Поселок?
— Нет. Это место, где я храню запасы товара и кое-какие продукты, — добавлять, что в каждом схроне у нее хранится еще и оружие, не стала: не его это дело.
— Я с тобой пойду!
— Нет, — отрезала Лесли. — Ты меня задержишь.
— Я умею ходить быстро.
— Нет, — повторила она. — Ты тяжелее меня и на насте будешь проваливаться. Я пойду налегке, с собой возьму Дану и… — обернувшись, пошарила глазами, — Дымка, — кивнула на крупного мохнатого кобеля с серым «воротничком». — Вернусь дня через четыре или через пять, как получится.
Отошла и, присев на корточки, принялась собирать вещи: теплые носки, маленький котелок, пару полос вяленого мяса и немного крупки. Почувствовала, что Джедай стоит совсем рядом, за спиной, но продолжала заниматься своим делом, пока не коснулся ее плеча и не сказал:
— Лесли… — голос его звучал неуверенно, чуть ли не умоляюще. — Лесли, пожалуйста, — повторил он, и только тогда она выпрямилась.
— Что тебе?
— Ты это делаешь… из-за того, что я сказал?
Лесли пожала плечами:
— Нам действительно нужна еда.
Снова присела на корточки, положила к отобранным вещам мачете, чтобы было чем рубить лапник для ночлега. Джедай по-прежнему стоял рядом, непохоже, что собирался пойти заняться своими делами.
Она вздохнула и встала:
— Ну, что еще?
— Может, тебе все-таки не стоит идти одной? — положил руки ей на плечи, попытался притянуть к себе, но, почувствовав сопротивление, ослабил объятие. — Как-нибудь продержимся… или пойдем вместе?
— Джед, я уже много лет одна. Мне приходилось неделями голодать, драться с тремя противниками зараз, спать на снегу — и, как видишь, я до сих пор жива. Так что не беспокойся, я и вернусь, и продукты принесу. Единственное, о чем я тебя попрошу — в мое отсутствие кормить собак. «А не будешь, так и черт с собой!» — мысленно добавила она, решив с утра, перед уходом, сварить полный котелок баланды, сдобрив ее как следует копченым мясом. Это поможет Стае продержаться до ее возвращения, если Джедай, душимый жабой, решит поэкономить припасы.
Кажется, было сказано уже все, но он не уходил и не убирал ладоней с ее плеч. «Ну что еще?» — спросила она уже не словами — взглядом.
— Пожалуйста, ляг сегодня со мной.
— Я должна выспаться.
— Я не… ничего не буду делать. Просто… ну пожалуйста!
— Ладно, — нехотя кивнула Лесли.
Когда она, покончив со всеми делами, нырнула в спальный мешок и легла спиной к Джедаю, он действительно не стал ничего делать, даже говорить — лишь приобнял ее и зарылся лицом в волосы. Его тело источало привычное уютное тепло, и Лесли почти сразу потянуло в сон. Последней, уже размытой и полусонной мыслью было: «С Кейп-Розой придется что-то решать…»
Ала была обижена, что ее не берут с собой, жалобно сдвинув бровки, заглядывала в глаза, но Лесли покачала головой:
— Нет, ты остаешься.
Искоса взглянула на Джедая — он с потерянным видом стоял возле шалаша. На секунду ей захотелось подойти к нему, потрепать по волосам, сказать: «Не волнуйся, я скоро вернусь!» — но стоило вспомнить его вчерашнюю вспышку, как желание это начисто исчезло.
Когда Лесли отошла на полсотни ярдов, следом примчался Дураш. Игриво подтолкнул Дану в плечо и, задрав флажком хвост, загарцевал рядом с ней. Та обернулась, рявкнула — он отшатнулся, чуть не сел. Постоял несколько секунд и, опустив голову и хвост, потрусил обратно.
Первая часть пути, по лесу, была самой простой — лыжи легко скользили по присыпавшему наст мелкому снегу, собаки трусцой бежали впереди. Лесли знала, что миль через тридцать ей придется выйти на открытую местность, но пока старалась об этом не думать — вообще ни о чем не думать, чтобы не сбиться с ритма.
Притормозила она лишь однажды, когда Дана с Дымком, умчавшись в сторону, заполошно позвали: «Сюда, скорей!» На сосне сидели несколько тетеревов; на собак они почти не обращали внимания, но при виде человека испуганно сорвались с места. Одного все же удалось подстрелить, Лесли отрезала кусок себе на ужин, остальное рассекла пополам и кинула собакам.
Отдохнуть она остановилась, пройдя миль пятнадцать — скинула лыжи, подложила под себя вещмешок и уселась на него, прислонившись к толстой сосне. Ноги гудели, морозный воздух приятно охлаждал разгоряченное лицо. Не торопясь, по ягодке, она сжевала пригоршню сушеной малины и только почувствовав, что замерзает, пустилась дальше в путь.
Солнце еще не село, когда Лесли вышла на опушку. Впереди простиралась сверкающая белизной равнина с темными пятнами присыпанных снегом кустов. Погода была ясная, и на горизонте хорошо просматривались горы. Она нашарила глазами две одинаковой высоты вершины, разделенные глубокой седловиной. Это и было целью ее похода: у подножия левой вершины, в пещере, находился схрон.
До гор оставалось еще по меньшей мере миль тридцать.
Лесли с сомнением оглянулась. Позади был лес, впереди — поле. Конечно, до захода солнца можно пройти еще миль пять — только где там потом ночевать? В поле ведь ни лапника не нарубишь, ни дров для костра… Нет, лучше уж остановиться здесь, а завтра утром выйти пораньше и в один переход добраться до схрона.
Идти по полю было куда труднее, чем по лесу. Встречный ветер, несильный, но холодный, заставлял Лесли щуриться и наклонять голову. Куртка под подбородком от дыхания быстро покрылась инеем, а нос мерз так, что приходилось останавливаться и греть его ладонью.
