У Луна, ошарашенного попыткой Пенгфей его убить, первая реакция была защитной — он сжался. После короткой — одна-две секунды паузы — потекла броня, закрывая голову металлом. Тут же выросли рога и клыки.
Но эта короткая пауза дала мне желанную возможность.
Обеими руками — чтобы сильнее — я ударила ножом через щеку в нос. Он вскрикнул и отдернулся, выстрелив спинным шипом — скорее инстинктивно, чем в реальной попытке попасть в меня. Шип упал на середину склона и взорвался, взметнув клочья земли и травы.
— Вайль, в беседку! Быстрее! — крикнула я.
Чтобы меня не разорвали на клочки или не изжарили, я держалась близко к нему — то есть так близко, как вцепившийся в собаку клещ в июльский полдень. Лун тем временем разворачивался, а я наносила удары ногами по растущему туловищу, присматривая одним глазом за хвостом, а другим — за аппаратом огнеметания.
Но похоже, что нож хорошо перепахал механизм брони. Четверть лица Луна, от щеки до лба, осталась без чешуи. Кровь хлестала ему на плечи, на меня, на траву, он тряс головой, пытаясь освободиться от ножа, но тот не поддавался.
Когда вырвались из гнезд наружу когти, я отпрянула, вспомнив, что он сделал этими копями с убийцами на яхте. Но нет, ему важнее было сейчас вытащить боло. Однако рукоять скользила, и Лун только всадил нож глубже, зарычав от боли. По шее и щеке потекла новая струя крови.
Расстегнув верхнюю пуговицу платья, я вытащила «Скорбь». Ощущение — будто целишься в бомбардировщик из водяного пистолета. Ну не было в нем достаточно жара, чтобы сжечь этого монстра, — да и вообще такой огневой мощи могло на свете не быть. Но от внезапного ощущения присутствия Вайля, от его спокойного и уверенного «Я здесь» у меня вдруг появилась надежда, что все же у нас получится.
Он пронесся мимо смазанной тенью, прыгнул на Чень Луна, и сердце у меня замерло на мгновение от мысли: «Что, если сейчас вырвется огонь, что, если Вайль сгорит? Он же не вернется после этого!»
От такой перспективы у меня колени подкосились.
Вайль едва уловимым движением развернул к себе голову Луна, используя нож как поворотную рукоять, и всадил клыки в обнаженную кожу лица.
Лун обезумел. Он взвыл, как будто все демоны ада рвали его душу в клочки. Выпустил все до последнего шипы из своей брони, и склон Сэнфорд-парка стал будто после оспы. Хвост хлестал по сторонам, Лун когтил Вайля клешнями, раздирал спину, оставляя глубокие борозды, которые должны были налиться сперва ядом, потом кровью, — но не произошло ни того, ни другого.
Вайль отпустил Луна и отскочил прочь. Я поднялась на ноги, не отрывая глаз от этих ран, с которыми ничего не происходило. И не верила тому, что вижу.
— Что это, Вайль? — прошептала я.
— Сила, которую ты мне дала сегодня своей кровью, — сказал он, и голос его звенел торжеством. — Помнишь, я говорил тебе, что ощущаю изменение?
— Ну да.
— Это вторая кантрантия. Умение поглощать силу другого вампира и делать ее своей.
Я подошла к нему ближе, так близко, что коснулась краев прорех на рубашке, из-под которых…
— Лед, — сказала я. — Ты в броне изо льда.
Жестяной и далекий, зазвучал в ушах голос Бергмана.
— Жас. что там у вас? Что ты говоришь такое?
— Бергман, ты же говорил, что эта броня… что она сделана руками человека. Так как получилось… как могло быть…
Слова изменили мне. Я смотрела на чешую, усеивавшую спину Вайля, шею, голову, лицо. Белые как иней чешуйки покрывали его толстой и твердой броней. Но драконьей морды у него не было. Не сделалось массивным тело, не появились жуткие когти. Просто вид такой, будто он пришел с улицы, где бушует ледяная буря.
Я тронула его спину — и отдернула руку, обожженная морозом. Одежда тоже не очень на нем держалась. На бедрах штанин появились разрывы, а рубашка просто расползлась. Под ними — только красивая и белая чешуя. Хотя я знала, что Вайль как-то управляет биологической частью брони и перестроил ее под свои силы, мозг твердил: «Чушь», а голова моталась из стороны в сторону, полностью с ним соглашаясь.
И Лун тоже не мог этому поверить.
— НЕТ! — завопил он. — Это не может быть белый дракон!
Вот это правда. Он напал на Кассандру, чтобы она не повторила ему пророчество давно умершего монаха. Пророчество о… — я посмотрела на Вайля, пораженная полной неподвижностью его нездешней красоты, — …о белом драконе.
Нет, я его не видела. Но Лун жил и действовал где-то очень далеко от реальности. Если бы я сунула Вайля в какое-нибудь пророчество, он бы у меня был белым рыцарем. И все мы знаем, чем кончаются эти истории.
Вайль устремился к Луну торпедой, и Лун, у которого не было другой возможности, опустил голову и приготовился к защите.
Они столкнулись, как дерущиеся слоны. Полетели чешуя и кровь, вскипела земля у них под ногами. Они сцепились, впились друг в друга, потеряли равновесие и покатились вниз по склону, прямо к воде.
Очевидной слабостью Чень Луна оказалась хватка — он не мог вцепиться в скользкую броню Вайля. Когти бессильно скользили по чешуйчатым бокам Вайля, не в силах захватить ни головы, ни шеи.
Вайль, никогда не дравшийся в твердой оболочке, двигался, как новичок-футболист, медленно и неуклюже, не оценивая ни углов, ни расстояний, ни даже собственной силы. Но по мере того, как шла драка, и он не проигрывал, он обретал уверенность. Все время помня об уязвимом месте Луна, он бил и бил в одну точку, пока лицо не превратилось в мешанину свежей и запекшейся крови.
Но в процессе нападений он выбил нож из раны. Лун дыхнул огнем, броня, защищающая голову и правую руку Вайля, треснула и развалилась, брызнув во все стороны осколками. Я пригнулась, накрыв голову руками под смертоносными льдистыми снарядами, стучавшими вокруг меня со всех сторон. Когда я снова посмотрела, схватка продолжалась, но теперь Вайль дрался, чтобы не дать Луну пропахать незащищенный бок когтями, зубами или хвостом. Пока что это удавалось, но средства противостоять пламени у него не было.
— Бергман! — заорала я. — Как долго будет перезаряжаться огнемет?
— Тридцать секунд!
Черт! Не могу я просто стоять и смотреть.
«Скорбь» ждала у меня в руке, я глянула на нее.
Ну-ну. Мне нужен здоровенный суперпистолет, и прямо сейчас!
Вот он! На земле, где Вайль его бросил, лежал арбалет, убивший Пенгфей, будто ждал этого момента. Ждал меня.
Снова сунув «Скорбь» в кобуру, я направилась к арбалету, схватила его и побежала к Луну и Вайлю. Они все еще дрались, почти по пояс в грязной воде.
Помня все время, что я держу в руках оружие очень тонкой работы, предназначенное для долгой жизни, я сделала отчаянный рывок, замахиваясь на ходу изо всей силы, и ударила Луна сбоку наотмашь, будто огромный красный бейсбольный мяч. Арбалет зазвенел по броне, удар отдался в руки. Правая половина планки отскочила назад мне прямо в лоб, рассекла кожу, и кровь заструилась по носу. Я тут же начала плеваться и отфыркиваться, как издыхающая лошадь, но зрения не утратила — а сейчас только это было важно.
