– Как ты считаешь, может, мне взять равиоли с гусиной печенкой и соусом из трюфелей? – спросила она, не отрывая взгляда от карты.
– Да здесь все блюда готовят просто отменно. Хочешь шампанского, пока ты выбираешь?
– Мы празднуем что-то особенное?
Он попытался вынуть футляр с кольцом, но ему помешал приход метрдотеля. Наверное, лучше подождать до конца вечера; дома он будет чувствовать себя увереннее и сможет сделать ей предложение. Эта отсрочка успокоила его, и он расслабился.
– Ты обворожительна, – сказал он негромко, – все мужчины должны мне завидовать.
– При условии, что им нравятся брюнетки! – ответила она, смеясь.
Ее веселость была одной из черт, которые он в ней любил. Несмотря на свои заботы и страхи, она умела развлекаться, как девочка. Даже во время серьезных бесед у нее проскальзывали веселые нотки – редкое для медиков качество, которые в большинстве своем были склонны драматизировать любую ситуацию. По сравнению с его предыдущими женщинами Паскаль казалась ему настолько идеальной, что он уже начинал сомневаться в себе. Только она могла заставить его покраснеть. И по иронии судьбы, она была единственной женщиной, о которой он не мог поговорить со своим лучшим другом.
Как он и ожидал, она наслаждалась обедом, даже пробовала из его тарелки то, что выбрал он.
Когда они вышли из «Жарден де л'Опера», было уже около двенадцати ночи. Они сели в машину Паскаль, стоявшую на стоянке, и отправились на улицу Нино.
– Я приготовлю чай или кофе – что ты захочешь, – пообещал он, пропуская ее вперед.
Они прошли в кухню. Паскаль села, а Лоран поставил чайник.
– Это был прекрасный вечер, Лоран, мы с тобой чудесно пообедали.
Он занервничал, чувствуя, что пришло время главного разговора, и едва не опрокинул заварочный чайник.
– Я должен тебе кое-что сказать, – проговорил он.
– У тебя такой серьезный вид…
– Да, потому что я говорю серьезно.
– Нет, пожалуйста. – Она встала, подошла к нему и обняла его за шею. – Не надо ничего серьезного, – прошептала она.
Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в губы, словно заставляя замолчать.
– Паскаль, выслушай меня, – сказал он, освобождаясь от ее объятий.
Ему вдруг стало страшно за возможную ошибку, но он больше не мог ждать.
– Я хочу сказать тебе, что люблю тебя, и прошу тебя выйти за меня замуж. Разве это так плохо?
Она отошла от него на шаг и опустила руки.
– Лоран, – выдохнула она.
Он сразу понял, что она не хочет быть его женой и он таки ошибся. Поскольку он не мог выразить словами то, что чувствовал в этот момент, он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы она не смотрела на него.
– Я слишком поторопился? – прошептал он. – Мне очень жаль…
Она не шевельнулась. Заговорив, он вынуждал ее ответить, но ему не хотелось услышать то, что она могла ему сказать.
– Я не могу, Лоран… – начала она неуверенным голосом. – Я не могу обманывать тебя…
– Хорошо, больше ничего не говори. Ты меня не любишь, правда?
Он не надеялся услышать ничего, кроме слов утешения.
– Останься со мной хотя бы на эту ночь.
– Лоран, – только и смогла она произнести.
Он страдал от мысли о том, что потерял ее. В прошлом он уже дважды пытался создать семью, и каждый раз клялся себе в том, что больше такого не повторится, что он больше никогда не станет делать кому-то предложение. Но с Паскаль было по-другому, она была идеалом, встретить который он уже не надеялся, даже не смел надеяться. Она была для него даром небес.
– Ты не готова заново устроить свою жизнь, или же дело во мне?
Почему он настаивал на ответе, сам не желая его услышать? Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что он вызывал в ней физическое желание, но это не давало ему никакого права на нее, никакой надежды. Он почувствовал, что она хочет освободиться от его объятий, и наивно прижал ее к себе еще сильнее.
– Пожалуйста, останься…
Он страстно хотел заняться с ней любовью, чтобы отсрочить приговор, который она должна была ему вынести. Их физическое влечение друг к другу было огромным; желание слиться в наслаждении заставляло их иногда терять голову.
– Отпусти меня, Лоран, мне нужно поговорить с тобой. Она произнесла это спокойным и решительным тоном, словно врач в беседе с пациентом, что подействовало на него подобно холодному душу. Он отпустил ее, кусая губы. Когда она подняла руку, он испугался, что последует какой-то агрессивный жест, но она с нежной грустью провела пальцами по его щеке.
– Ты был чудесным любовником, не жалей и не упрекай себя ни в чем. Это я не могу… Я думала, что полюблю тебя, но я ошибалась, прости меня. Для тебя недостаточно тех отношений, что у нас были, я хотела все сказать тебе этим вечером, но… мы так хорошо провели вместе время… И так всегда получается, когда мы с тобой вместе! С тех пор как мы знакомы, ты всегда помогал мне, ты облегчил мне жизнь, кроме того, ты очень привлекательный мужчина и прекрасный любовник… Мне жаль, что все так получилось, Лоран.
Он не мог сомневаться в искренности ее слов, видя, как глаза ее наполнились слезами.
– Это все из-за Самюэля? – спросил он хрипло.
Она удивленно посмотрела на него и забеспокоилась.
– Из-за Самюэля? Нет… При чем здесь он? Он отвел от себя ее руку.
– Хорошо. Думаю, мы уже все сказали друг другу.
Обручальное кольцо по-прежнему лежало у него в кармане, и слава богу – он уже и без того чувствовал себя посмешищем. Он увидел, как она берет пальто, и помог ей одеться. Неужели она действительно уходит навсегда, исчезает из его жизни? На миг у него появилась надежда, что он еще может уговорить ее, но гордость заставила его промолчать. Он проводил ее до двери и смотрел, как она шла к своей машине. Существовала ли на свете другая женщина с такой же походкой? Он слышал, как захлопнулась дверца, загудел мотор, и в немом бессилии сжал футляр в кармане своей жилетки.
Анри был поражен фотографией, которую прислала ему Паскаль. ЮЛИЯ. Каждая буква казалась выпуклой благодаря высоким стеблям в середине и более низкому и темному цветочному бордюру по краям. Белые розы были окружены красными розами, желтые тюльпаны черными тюльпанами, – результат был просто завораживающим. Анри изучал цветочную композицию с помощью лупы, мысленно нахваливая Люсьена Лестрейда за отличную работу. И особняк на заднем плане казался очень маленьким по сравнению с огромной надписью ЮЛИЯ. Боже мой! Паскаль не может жить с этим постоянным напоминанием о страдании, она не должна расплачиваться за грехи своих родителей. У него не оставалось выбора, он должен поехать в Пейроль к дочери.
