В голосе его звучала покорная обреченность, в то время как она боялась шевельнуться, словно распростертая над пропастью.
— Это для вас так легко?
— Легко? — переспросил он тихо, но так, что у нее не осталось сомнений в его искренности. — Вы бы предпочли, чтобы мне было легко?
Джапоника покачала головой, хотя знала, что в темноте он мог различить лишь ее силуэт.
— Я не понимаю себя.
— Я тоже. — Голос его звучал так же растерянно. Джапоника понимала, что не может мыслить ясно, как надо, но знала, что, если Синклер подойдет и обнимет ее, она не сможет промолчать и скажет то, чего говорить не стоит. — У меня был мужчина. Однажды. Давно. Девлин весь вытянулся.
— Да, и что?
— Он был ослепителен.
Девлин услышал в ее голосе нотки стыда.
— Мне не стоило оставаться с ним наедине. Мне следовало проявить больше осмотрительности…
— Он вас использовал?
— О да. — Ему показалось по голосу, что она улыбается, но умом он понимал, что этого не может быть. Он протянул руку к ее плечу, чтобы привлечь к себе, но Джапоника отвернулась, а против воли он не хотел ее обнимать. — Он не был жесток или груб со мной, но произошло это против моей воли. Воля моя была подавлена вином с приправленным наркотическим зельем.
У Девлина зашевелились волосы на затылке. В этой истории улавливалось что-то знакомое. Что-то… Если только…
— Вас опоили и изнасиловали.
— Изнасиловали — слишком сильно сказано.
Джапоника прижала руку к щеке.
— Хотела бы я, чтобы все было так просто. Хотела бы я знать, что это было. Не думаю, что я оказала ему сопротивление. Мне было любопытно. Любопытно… — Последнее слово потонуло во вздохе сожаления.
— Но воля ваша была подавлена, — просто констатировал Синклер. В его голосе не было ни сочувствия, ни жалости.
— Да. — Впервые Джапоника решилась посмотреть на него. — Я действовала не по своему выбору.
— У женщины всегда должен быть выбор.
Она смотрела на него и гадала, действительно ли он так думает. Он сказал «женщина», а не «леди». До вступления в брак, она была просто женщиной. Понимал ли он, как важно для нее это различие? Или он просто сказал то, что услужливо подсказало подсознание?
— Отчего мужчина может вести себя так по отношению к женщине?
— Может, он ее боялся. Или хотел ее наказать. Или думал, что она является тем, кем не являлась на самом деле. — Лорд пожал плечами. — Я его не защищаю. Я не знаю его.
— Может, и нет, — медленно и как-то неуверенно проговорила Джапоника. Нет, неправда — она точно знала, что перед ней Хинд-Див.
Она подошла к нему вплотную, заглянула в глаза, в тревоге пытаясь отыскать правду. Глаза его сияли, как желтые огни свечей. Настал момент истины, тот самый, которого, как ей думалось, придется ждать до Судного дня.
— Он жил в Багдаде. Его звали Хинд-Див.
— Имя мне знакомо.
— В самом деле? — Ей казалось, что сейчас в нее ударит молния, каждая жилка ее тела натянулась как струна.
— Иногда во сне ко мне приходит это имя. — Голос Синклера звучал словно с другой планеты, а между тем он был здесь, совсем рядом. — Бесплотное существо с лицом, раскрашенным под леопарда. Я думал, что это ночной кошмар, порождение моего больного мозга. — Он словно смотрел в себя и не верил тому, что видел. — Я не знал, что такой человек действительно существовал.
— Некоторые не стали бы называть его человеком. Говорят, он маг и волшебник. Еще говорили, что он демон или джинн.
— Как случилось, что вы узнали друг друга?
— Меня отправили к нему, чтобы я уговорила его помочь лорду Эбботу бежать из Багдада, когда город заняли французы. Я предложила ему деньги, но он потребовал другого вознаграждения.
— Девственность за жизнь.
Девственность за три жизни! Но в этом ключе она никогда не думала.
— Сделка состоялась уже… после.
Девлин сделал шаг, приблизившись к Джапонике почти вплотную.
— Неудивительно, что вы не доверяете мужчинам. Теперь я понимаю, почему вы не верите в собственную привлекательность. Однажды вы сильно на этом обожглись.
— О какой привлекательности вы говорите? — Она хотела заплакать, но вместо этого рассмеялась. — Не играйте со мной. Я — сама заурядность. Проста и очевидна, как глиняный горшок. Я не вызываю восхищения, я не…
— …знаю себе цену. — Он провел пальцем по ее щеке. — Зажгите свечу, миледи.
Джапоника сделала то, о чем он просил. Свет ударил по глазам, и она заморгала, но комната была достаточно велика, и единственная свеча не могла разрушить ощущение интимности, не могла прогнать тени, что прятались по углам.
И все же, когда она оглянулась, мужчина, стоявший перед ней, резко переменился. Пламя свечи исказило его черты. Складки у губ сделались глубже, словно у него появилась бородка. Тени легли вокруг глаз, словно они были подведены сурьмой. На мгновение она увидела перед собой не лорда Синклера, а Хинд-Дива собственной персоной.
— Вот, пожалуйста, — сдавленным шепотом проговорила она и отвернулась.
— Что с вами? — Голос его, глубокий и властный, отдавался эхом, словно звучал внутри ее, а не вовне.
Слезы, неразумные, непрошеные, наполнили ее глаза, придя на смену такому же иррациональному смеху. Но все это не принадлежало ей. Все ощущения сгрудились вокруг нее, не проникая внутрь, наступали на нее со всех сторон, сжимали кольцо. Джапоника была на грани того, чтобы потерять сознание, и единственной реальностью в этом дрожащем, как мираж, мире была его теплая ладонь на ее плече.
— Джапоника?
Она подняла глаза, она хотела заверить его в том, что с ней все в порядке, но в этот миг слова куда-то исчезли. Лицо его снова обрело реальные черты, черты лорда Синклера. Ей вдруг стало стыдно, стыдно за то, о чем она думала и чем собиралась заняться с мужчиной, которого любой разумный человек назвал бы ее злейшим врагом.
Девлин увидел сомнение в ее взгляде, но он не мог знать, в чем его причина.
— Идите ко мне, леди.
Синклер взял Джапонику за руку и подвел к зеркалу в углу. Взяв с камина свечу, высоко поднял ее, так, чтобы она осветила ее лицо.
— Посмотрите сюда и скажите, что вы не видите очарования в чертах лица, румянца щек и блеска в глазах.
Джапоника опустила глаза. У нее не было сил взглянуть правде в глаза. Наряд ее в этом освещении казался тусклым и скучным, и она себе казалась такой же. Уверенность оставила ее.
— Я не вижу ничего красивого.
Синклер взял ее за подбородок и приподнял лицо. На сей раз он обратился к ней на персидском:
