И последняя ночь…
Последняя ночь, когда Николь явилась в надежде на то, что Ким не будет дома, потому что Джордж обещал ей это.
Джордж обманывал Ким со своей бывшей женой, с женщиной, в чувстве к которой он никогда не признался бы, но которую до сих пор любил.
И все-таки — вдруг она действительно ошиблась…
Ким протянула руку к фотоальбомам в надежде узнать правду. В первом были снимки, сделанные во время отпуска. Природа, горы и долины. Зачем вообще делать такие снимки? Она постаралась задушить готовые пролиться слезы и положила альбом на место, потом вытащила другой, в белой обложке.
Здесь фотографии оказались отделенными друг от друга папиросной бумагой. Ким перевернула страницу… Вот они — Джордж и Николь, смотрят в глаза друг другу. Джордж, сногсшибательно красив в черном смокинге, Николь в белом платье и вуали.
Итак, Джордж все еще влюблен в Николь. Их отношения были исковерканными, противоестественными, и ему пришлось использовать Ким, чтобы вызвать ревность, заставить бывшую жену захотеть вернуть его. Ким он никогда не любил и никогда не полюбит.
Она принялась дальше рассматривать фотографии, и ее надежды на то, что на этот раз все закончится хорошо, таяли как дым.
Шон нашел Минди на баскетбольном поле возле школы — она бросала мяч одна-одинешенька и, к его удивлению, по большей части попадала в корзину. Без сомнения, она его заметила, потому что начала мазать. С тех пор как он наговорил ей гадостей, прошла неделя, а она так ни разу и не показалась у них в доме. Теперь в школе Минди старалась избегать его и скрывалась, как только он оказывался в поле ее зрения.
Шон знал, что погубил их дружбу. Он перешел черту. Нельзя было делать того, что он сделал, и теперь уже не исправить положение.
И все же он должен извиниться. Шону была невыносима мысль о том, что через всю оставшуюся жизнь Минди пронесет впечатление о нем как о черством грубияне.
Она продолжала бросать мячи и промахиваться, пока он ставил свой велосипед и приближался к ней.
— Посмотри по сторонам, — не оглядываясь, посоветовала ему Минди. — А то кто-нибудь может увидеть, что ты разговариваешь со мной.
— Наплевать.
— Да, но, возможно, мне не наплевать, если увидят, что я разговариваю с таким никчемным парнем, как ты. Ну что ответить на это?
— Я…
— Чего тебе надо? — Минди замахнулась мячом, будто собиралась метнуть его в голову Шона. Впрочем, едва ли это было так. — Если хочешь сказать, что жалеешь, то говори, а потом отправляйся ко всем чертям и не мешай мне.
— Я принес несколько фотографий своего отца и хочу тебе показать.
На мгновение Минди потеряла дар речи и только моргала — она ожидала от него совсем не этого.
Шон протянул ей фотоальбом, чтобы доказать готовность к примирению, и она сделала шаг навстречу. Тогда он открыл альбом. Минди зашла ему за спину, чтобы взглянуть через его плечо.
— Вот эти снимки были сделаны в день рождения Эм, когда ей исполнилось два года, — сообщил Шон. — Гарри и мама к тому времени уже развелись. Они оба присутствовали на празднике, но я знал — нет никакой надежды на то, что они снова станут жить вместе. К тому времени мама уже вовсю встречалась с другим мужчиной, с Тимом, и он часто оставался у нас ночевать.
Минди дотронулась до прозрачного пластика в том месте, где Гарри держал Эмили одной рукой, а другой обнимал за шею Кевина. Двенадцатилетний Шон стоял рядом.
— Это твой папа? — спросила она. Шон кивнул. На фотографии Гарри смеялся. Они все смеялись. Все, кроме Шона.
— А вот моя мама.
В его руках появилась другая фотография — Соня с Шоном на руках. Шон никогда не вырывался из ее объятий, он очень любил мать.
Минди перевернула страницу, продолжая рассматривать снимки, сделанные по разным торжественным поводам.
— Кто это? — спросила она, указывая на Кевина. — Кузен?
— Это Кевин. Он был моим братом.
Шон не смотрел на Минди, но почувствовал в ней какое-то изменение — она вдруг притихла, казалось, даже перестала дышать. Был братом. Прошедшее время. Этим сказано все — других, ужасных, слов не требовалось, например таких, как слово «умер». Шон знал, что Минди не станет расспрашивать его о подробностях. Никто никогда не расспрашивал. Казалось, что теперь, когда Кевин умер, никто даже не хотел произносить его имя.
Несчастье состояло в том, что сам Шон забыть о смерти не мог. Каждый день, просыпаясь, он с болью осознавал, что Кевин и его мама умерли.
Не уехали, не исчезли на время и не почили в бозе. Они умерли насильственной смертью.
— Они погибли, когда их машину сбил грузовик, — сказал Шон. — Это произошло через несколько месяцев после того, как были сделаны снимки.
— Я не знала, — прошептала Минди.
— Ну да, я не рассказывал тебе. Ее глаза наполнились слезами. Шон заставил себя выдержать ее взгляд.
— Это меня не извиняет, не извиняет грубостей, которые я наговорил тебе.
Впрочем, поведения Гарри это тоже не извиняло. Эм нуждалась в нем, и Шон тоже. Но Гарри предоставил им одним барахтаться в своем горе и самим выпутываться из него.
— Возможно, и нет, — согласилась Минди, — но так мне легче простить тебя.
— Итак, — сказала Мардж, — Гарри выглядел ужасно. Он не пьет? Его мать была законченной алкоголичкой.
— За все время, что я знаю его, при мне он выпил пару кружек пива, и это все.
Мардж, да благословит ее Бог, не переносила лактозы и заказала пиццу без сыра, что дало Алессандре возможность не ограничиться на обед одним салатом.
— Он, по-видимому, недосыпает, и у него какой-то затравленный вид.
— Я беспокоюсь о нем, — сказала Мардж. — Несколько раз я видела его в городе, и он выглядел так, будто находится на пределе. Если встретите его, сделайте одолжение, дайте ему знать, что на ночь я выключаю автоответчик. Я устала от этих ужасных телефонных звонков среди ночи. Думаю, это студенты. Скорее всего на будущий год откажусь от курса в колледже. Так вы ему скажете?
— В последнее время у меня не было случая поговорить с ним, — ответила Алессандра.
Шон и Минди поднялись наверх в игровую комнату смотреть телевизор. В течение всего обеда Шон был молчалив, а Минди казалась взволнованной.
Сын Гарри был танцором. Мардж возила его и Эмили в Денвер в одну из танцевальных школ, действующих летом, которая имела намерение обосноваться в колледже Харди. По мнению учителей Шона, он почти наверняка должен был получить предпочтение.
— Можете не отвечать, — Мардж пожала плечами, — но кое-что мне кажется странным. Вы проделали весь этот долгий путь с Гарри сюда, в Харди, только для того, чтобы бросить его и остаться в одиночестве. И это при том, что он безумно влюблен в вас, а вы в него.
