Был теплый летний день. В столице в эту пору особенно шумно и многолюдно. В эпоху становления капитализма москвичи мечутся как угорелые. Больше заработать, чтобы успеть хоть что-то приобрести, вот, что приводит горожан в движение. Напряг! Цены растут даже не ежедневно, а каждый час. Так происходит все первое полугодие. Старикашка, как оказалось, пройдя сто метров останавливается, желая минутку-другую передохнуть, и только после этого шагает дальше. Я быстро понял, что это довольно нудное занятие — следить за старым человеком в поисках нужного материала. Теперь с грустью и раскаянием я думал, что позволил себе увлечься пустой затеей. Тоска стала одолевать меня. Я даже решил немедленно стереть старика из воображения. Впрочем, еще не разобрался, что для этого необходимо сделать, как он исчез. Ужас! Будто его и не было. Я не понял, как все это могло произойти. Готов был поклясться: я сам и все вокруг были не фигурками возбужденного сознания, а сущей реальностью. Загадочное исчезновение прохожего привело меня в сильнейшее смущение. А не наше ли прошлое этот старик? Ничего другого мне на ум не могло прийти. Но как тогда это прошлое перед глазами проходит? Мистика, сущая мистика! Началась какая-то престранная жизнь с часами неясного сознания. Рядом пронесся автомобиль. Синий «пежо», седан. Я захотел оставить его в воображении. Уже его след простыл, а он все несся перед глазами. Как это? Я даже немного струхнул и попытался собрать в единый строй несвязные мысли. Несколько раз зажмурился, а он опять перед глазами — едет и едет. Как такое может случиться? Поневоле возненавидишь! Но не столько этот навязчивый мир, сколько себя самого. Я решил пробежать несколько кварталов, чтобы выветрить наваждение. Упрямо стараюсь думать совсем о другом. Выскочив на Трифоновскую, издал смешок: перед самым носом вывеска «Московская областная больница. Психиатрическое отделение». Не сама ли судьба привела меня сюда? Ни до чего другого я не додумался, как несколько раз удариться головой о кирпичную ограду. Из глаз посыпались мелкие звезды. Жаль, что не собрал их на память. В этот момент мне повстречалось очень важное лицо. Господин лет сорока. Одежда самых дорогих брендов — и текстиль, и обувь. В руках дорогой портфель. Когда я его оглядел, первое, что мелькнуло в голове: «А не жарко ли этому господину в таком обилии модных тряпок?»
— Вы не знаете, где здесь арбитражный суд Московского округа? — спросил он, глядя в противоположную от меня сторону.
— Да … — едва начал я. Но он тут же перебил:
— Вот тебе десять долларов, парень, видно, что не богат, только побыстрее … Веди меня живо! Опаздываю к бюрократу!
— Да не надо мне ваших… — Он опять перебил:
— Бери, бери, деньги никому не мешают. Ты мне понравился, можешь еще заработать… Эх, хоть бы все получилось. У тебя хорошая нога?
— Прошу прощения, что вы имеете в виду? — опешил я.
— Ну, нога счастливая?
— Право, не знаю.
— Если не знаешь, значит первый класс. Удачник. Пойдем, пойдем, — он буквально потащил меня за собой, хотя именно я должен был его сопровождать. — Вижу, вижу, — рассмеялся он. — Молодец, привел. Честно заработал десятку зелени.
Я осмотрелся — мы действительно стояли перед парадной дверью арбитражного суда. Я не подозревал, что такой вообще существует. Но тут же подумал: что это не что иное как развитие моей темы. Надо принять происходящее как событие моего сознания. На самом деле, вполне возможно, это не существует.
— Вот тебе еще десятка, но теперь следует меня подождать. Потопчись у парадного, все секретари так поступают. Я лишь отдам документы. Вдруг ты опять понадобишься? Жди…
Прошло действительно несколько минут, я даже не успел как следует осознать, почему меня так наскоро назначили секретарем, как он выскочил и спросил: «Как тебя?»
— Виктор… Дыгало.
— Витек, держи портфель. Здесь двести тысяч долларов. Я буду где-то рядом, наблюдать. Несколько минут спустя из здания выйдет мужчина со стопкой газет. Ты должен следовать за ним. У булочной он остановится. Подойдешь к нему и спросишь: «Вы от Егора из Сызрани?» Мужчина должен ответить: «Нет, я от Аркадия из Вышнего Волочка». Если скажет, отдашь ему портфель. Сам получишь сто долларов. Неплохо? Понравился ты мне, Витюля, — смышленый, спокойный. После булочной сделаю предложение стать референтом.
— Вы пользуетесь некоторым моим расстройством? — побледнев от негодования, буркнул я.
— О чем ты? А, сто долларов маловато? Дам двести. Давай, соберись, я перехожу на другую сторону. Ничего не перепутай. Я пошел, потом поговорим…
Вот чем объяснить, почему я не бросил ему в лицо набитый долларами портфель и не послал его к чертовой матери, а по указанию стал поглядывать на дверь арбитражного суда? Хотя досадовал на себя, что никак не воспрепятствовал предложению, а дал молчаливое согласие. Ничтожная встреча с этим господином в дорогих тряпках словно загипнотизировала меня. Я будто находился под воздействием кого-то невидимого, а не самого себя. Я даже не просто согласился, а как-то непозволительно заинтересованно отнесся к его предложению. Но куда пропала главная мысль о мщении? Или она притаилась? Спряталась за кулисы сознания! Может, именно этой загадкой я и оказался заинтригован? Одним словом, голова шла кругом. С противоположной стороны улицы мой новый знакомый то и дело поднимал руку, как бы подбодряя меня. Не могу быть абсолютно уверен, но он, по-моему, даже улыбался, глядя на меня. Почему? Как он на меня набрел? Ведь каждый шел своей дорогой, думая о своем. Все-таки какая-то мистика во всем этом есть. Что же другое нас пересекло, интерес, а не раздражение вызвало? В этот момент модник в дорогих тряпках многозначительно указал на кого-то пальцем. Я обернулся. Прямо на меня шел толстенький мужичок невысокого роста, совершенно лысый, в массивных очках. С виду он походил на лоха из ближайшей провинции. Между шеей и воротом рубахи торчала бумажная салфетка, под мышкой топорщилась стопка газет. «Это он!» — испуганно пронеслось в моей голове. Но почему у него такая длиннющие ботинки, явно не по росту? Данное обстоятельство несколько отвлекло меня от предстоящей деликатной миссии. Передать двести тысяч долларов человеку в обуви клоуна? На это нужны крепкие нервы и не совсем обычный нрав. Никогда не подозревал, что у меня есть и то и другое. Тут я впервые решил подумать, в чем, собственно, участвую. Двести тысяч долларов в портфеле скорее всего взятка. Конечно, можно назвать их премией за положительное решение некой судебной тяжбы. Почему расфуфыренный господин поручил это щекотливое дело мне? Ответ тоже несложный. Если его арестуют при передаче денег, то он взяткодатель, следствие пришьет ему статью до двенадцати лет лишения свободы. А если меня возьмут? Он тут же смоется, а мне он неизвестен, выдать следствию я никого не в состоянии. Но мне тоже мало что смогут предъявить. Позиция Дыгало проста, правдива и невинна: согласился оказать любезность незнакомому человеку. Ни первого, ни второго я не знаю, никаких общих дел с ними не имею, в судебных процессах не участвую. Не являюсь совладельцем какой-либо фирмы. Мне показалось, что я, оправдывая самого себя, даже глупо заулыбался. Вдруг мужчина в странной обуви остановился и начал переминаться с ноги на ногу прямо перед витриной булочной. С любопытством и ожиданием он оглядывал каждого прохожего. Медленно подобравшись к роковому месту, я неотступно наблюдал за всем происходящим. Ведь интрига была острейшая! Наконец, с облегчением убедившись, что ничего подозрительного вблизи нет, подошел к мужчине в странной обуви.
