Книга Халтурщики - Том Рэкман

В гостиной звонит телефон. Он знает, кто это, поэтому надевает пальто, подзывает Шопенгауэра и выводит пса на прогулку.

Оливер долговяз, ему еще нет тридцати, но он уже ссутулился, голова словно не крепится к позвоночнику, а как бы свисает с крючка для верхней одежды. Прыщавый лоб и бледно-голубые глаза закрывает сальная светлая челка, нос у него картошкой. Губы покусаны, когда он бормочет что-то своему псу, подбородок ходит туда-сюда. Его взгляд скользит вниз, следуя за линией поводка, и вот Оливер смотрит на жизнь с высоты роста Шопенгауэра — мир на уровне собачьего носа.

Внимание бассета привлекает интересный запах, и он прыгает к политому мочой пучку травы. Он тянет Оливера в одну сторону, потом дергает в другую, завязывая ноги хозяина сложным узлом. «Мне начинает казаться, — говорит Оливер, что поводок тут в основном для потехи».

Во время прогулок они обходят весь город. Ботанический сад на склонах Яникула. «Долина собак» — Валле-деи-Кани — в парке Вилла Боргезе. Сухая земля арены Большого цирка, по которой в древности разъезжали колесницы, а теперь устало бродят туристы, поглощая воду из бутылок. В самые жаркие дни Оливер с Шопенгауэром переходят Тибр, направляясь к тенистым аллеям Трастевере. Или же идут по Виа Джулиа, высокие здания которой смело смотрят в глаза солнцу. Или бродят по протестантскому кладбищу в Тестаччо, где похоронен дед Оливера.

Надгробный камень не вдохновляет — «Сайрус Отт. 1899–1960». Так что Оливер переходит к могилам с надписями поинтереснее, вполголоса читая имена усопших: «Гертруда Парсонс Марчелла… Подполковник Харрис Артур Маккормак… Вольфганг Раппапорт. Погиб в возрасте четырех лет». Или, например, он пересказывает псу: «Майкл Джеймс Лэмонт Хосгуд, умер в пятнадцать лет. Вот он, рядом с матерью. Которая скончалась двадцать лет спустя в Кенте. Она наверняка просила, чтобы ее тоже тут похоронили, рядом с сыном. Согласен, Шоп?» Могила Деверо Плантадженета Кокберна украшена памятником усопшего в полный рост, молодой щеголь сидит с кокер-спаниелем на коленях, палец заложен между страницами книги, словно любой посетитель кладбища для него — приятный повод отвлечься от науки. Оливер читает пространную надпись на надгробии, которая заканчивается словами: «Он был любим всеми, кто его знал, родители и прочие родственники обожали мальчика и искали для него исцеления во многих странах. Он оставил этот мир 3 мая 1850 года в Риме, в возрасте 21 года».

Когда солнце оставляет свой небесный пост и на вахту выходят комары, Оливер с Шопенгауэром направляются обратно на Авентин. Живут они в особняке XVI века, который Сайрус Отт купил по дешевке в начале 1950-х. Оливер набирает код, и автоматические стальные ворота со скрипом открываются. В доме звонит телефон.

Оливер снимает с Шопенгауэра ошейник, сматывает поводок и заходит в гостиную. Потолок тут даже выше, чем в прихожей, он отделан барельефами в стиле рококо со звездами и пухлыми херувимами, резвящимися по углам. Висящие на стенах картины, написанные маслом, освещены слабо, так что сразу их не разглядеть — издалека кажется, что на всех них изображен темный лес; только позолоченные рамы сверкают. В восточных коврах протоптаны тропинки пеших маршрутов — на кухню, к закрытым ставнями окнам, книжным полкам, канапе для двоих, к старинному телефону, звонок которого дребезжит прямо сейчас, задевая обои. Включается автоответчик.

— Привет, это снова я, — начинает Кэтлин. — Я в офисе. Позвони мне, пожалуйста. Спасибо.

Оливер берет из стопки на полу Агату Кристи в мягкой обложке и садится с Шопенгауэром (которого он подманил шоколадным печеньем) на канапе. В семь вечера домработница объявляет, что ужин готов. Подают что-то тушеное. В еде слишком много розмарина и слишком мало соли, но вполне съедобно. Шопенгауэр с мольбой во взгляде втягивает носом аромат мяса, его грустные глаза налиты кровью, из пасти течет слюна. Оливер берет свежую газету — ему ее настойчиво присылают, хотя он ее никогда не читает. Он кладет раскрытый номер на стол и ставит на него тарелку с остатками еды. Потом придвигает стул для Шопенгауэра, тот немедленно на него запрыгивает и тянется к тарелке. Пес поворачивает морду набок и хватает мясо с морковью, а потом запрокидывает голову, заглатывая пищу.

— Лучше бы, конечно, ты умел управляться с ножом и вилкой, — комментирует Оливер, — но тебя не научишь.

Когда в тарелке ничего не остается, Оливер комкает газету, запачканную соусом и выпавшими у пса из пасти кусками пищи, и выбрасывает ее на кухне, а Шопенгауэр принимается лакать воду из миски, погрузив в нее заодно и уши.

В гостиной снова звонит телефон. И снова срабатывает автоответчик.

— Я иду домой, — устало сообщает Кэтлин, — звони на сотовый. Желательно сегодня. Дело срочное. Спасибо.

Шопенгауэр носом открывает дверь и выходит из комнаты, убегая вверх по лестнице.