Ознакомительная версия. Доступно 49 страниц из 244
Катя подошла к двери. Канцелярия у них должна быть. Может, остался кто-нибудь. Ступеньки вели вниз, девушка запуталась в драном одеяле, ухватилась за стену. О фонарике или спичках не озаботилась, товарищ сержант. Не рассчитывала в катакомбах шарить. Впрочем, стоило вступить в коридор, впереди забрезжил желтоватый свет. Ага, керосиновая лампа. И голоса.
Катя не слишком уверенно шла по длинному проходу. Слева стояли двухъярусные койки со смятыми матрацами. Духом от них шибало соответствующим, хотя сержант вроде уже принюхалась. Койки все тянулись и тянулись. Впереди кто-то невнятно матерился. Что это за госпиталь такой, прямолинейный прямокишковый? Катя прошла уже третью «летучую мышь», когда слева возникло ответвление. Те же койки, но дальняя часть комнаты терялась в темноте. На столе, прямо на бумагах, стояла лампа, котелки, вокруг сидели три человека.
— Эй, товарищи, кто тут из дежурных?
— Ну, я, — повернулся крепкий боец с забинтованной рукой. — Сестрицу, никак, бог нам в помощь занес? Присаживайся, милости просим.
— Куда отсюда раненых отправили? — спросила Катя, косясь на раненого, странно покачивающегося у койки. Должно быть, контуженый.
— Подыхать их отправили. А мы, значит, и здесь околеть согласны. Да ты садись. По голосу слышу — не жидовка. Значит, садись.
Запах спирта Катя уже уловила. Да хрен бы с ними, лишь бы сказали, куда раненых повезли. Вроде еще не в хлам назюзюкались.
— Куда повезли? На Херсонес? В Стрелецкую?
— Да сядь, говорю! Гансы уже в городе. Отбегалась, комсомолка. Хлебни давай, — Катю ухватили за руку.
— Я не очень комсомолка, — сказала Катя, ненавязчиво освобождая запястье.
Здоровяк хохотнул.
— Соображаешь. Нынче разговор другой пошел. Немец в политике разбирается. Хватит тебе с гранатами бегать.
Он облапил девушку за талию.
Катя поморщилась и вполсилы вмяла его мордой в котелок. Раскачивающегося «контуженого» пнула в живот, куклой повалился на нары. Третий отскочил в темноту, заверещал:
— Я списанный. Вчистую списанный!
«Летучая мышь» на столе покачнулась, пришлось ее хватать. Здоровяк было дернулся. Пришлось еще врезать.
— Ты что, сука?! — И больной, и здоровой рукой ухватился за лицо.
Катя прижала его стриженый наголо затылок к своему животу, надавила на шею чуть выше кадыка.
— Куда раненых повезли?
— Да я откуда знаю?! Ох, х-р-р-р-р, пусти!
Сержант Мезина дала утерявшему боевой дух военнослужащему глотнуть воздуха:
— До трех считаю. Куда повезли?
— Не знаю! Нам места не хватило. Хр-р-р-р! Ой, студент, ты же слышал куда. Скажи, хр…
— Так в Стрелецкую бухту их отправили. Транспорт на Кавказ, говорят, подойдет, — испуганно сказали из темноты.
— Блин, сколько вас там, подпольщиков? — злобно проговорила Катя, не выпуская толстое горло. — На свет, живо! Доложите обстановку исчерпывающе.
В темноте застучали костыли, на койке заворочался «контуженый».
Появился из тени и Списанный:
— Сестрица, а что ты такая борзая?
Катя увидела лицо, заросшее коростой. То ли горел, то ли экзема какая-то приключилась. Но дело не в этом — очень уж ласково не задетый болячкой рот улыбался. Катя, стоя вполоборота и придерживая за горло здоровяка, напряглась.
— Слышь, кадра, иди-ка на шконку, телятина. — Списанный неторопливо поднял руку с «наганом».
— Мочи ее, Хамса! У нее «семерка» за пазухой, — прохрипел здоровяк.
Катя резко его выпустила, нырнула к полу, одновременно сделав резкое движение рукой. Лампа опрокинулась, хлопнул выстрел, но чуть раньше Списанный заработал в лоб колотушкой образца 1924 года[54]. Охнув, отшатнулся. Катя подсекла ему ноги. Вместе повалились, через мгновение девушка встала с ножом в руке.
— Хорошие фрицы ножички делают. Куда тут ножны отлетели, мать их…?
На нее смотрели, еще не поняв. Вдруг здоровяк подскочил с опрокинутого табурета, кинулся в коридор.
— Счас-с—…процедила Катя.
Куда он хотел удрать по длинному коридору? Собственно, и из дверного проема выскочить не успел. Пуля, она быстрая.
Катя сунула револьвер за пояс. Что-то коллекция «наганов» образовывается, словно у безвременно почившего товарища Котовского.
— Еще буйные имеются?
Контуженый что-то булькнул, перло сивухой от него так, будто с разбомбленного спиртзавода чудом спасся.
— Товарищ, вы, наверное, неправильно поняли, — дрожащим голосом сказал тот, что на костылях. — Я к этим сомнительным личностям никакого отношения не имею. Товарищ, я здесь случайно…
Катя процедила сквозь стиснутые зубы:
— Ну-ка, на свет выйди.
Раненый, болезненно повисая на костылях, приковылял из-под защиты коек.
— Чоботко Леонид Львович? Что ж вы так, голубчик? — Катя села на стол и принялась рассеянно просматривать бумаги с печатями.
— Я же ничего такого—…пробормотал, потрясенный осведомленностью страшной бабы, человечек.
Непохож. Исхудал, уже никакой круглолицести. Довольно свежая нижняя рубашка заправлена в защитные штаны, правая штанина обрезана, ступня в гипсе. Но уши все те же — характерно крупные, по-детски розовые.
— Итак, Чоботко Леонид Львович. Год и место рождения? Где учился? Последнее место службы?
— 1923 года, Мариуполь. Киевский университет. Краснофлотец, ППС[55]№ —…докладывает четко, но в глазах опасение нашкодившего спаниеля.
— И что же мы, Леонид Львович, в пропахшем карболкой и дерьмом бункере скучаем?
— В первую очередь эвакуации не попал. Жду—…ушастый инвалид поколебался и продолжил: — Как комсомолец, я счел своим долгом…
— Ясненько. Краснофлотец-комсомолец. Умница. Впрочем, не важно. Я как раз тебя эвакуировать явилась. Чтобы, значит, ни один геройски раненный комсомолец не попал в руки фашистских гадов. Сейчас на кораблик отправимся. Подлечат тебя на Кавказе. Все будет чудненько.
— По-потопят ведь немцы, — заикаясь, пробормотал будущий гений. — Не пропустят. Нельзя мне эвакуироваться. Я не транс… не транс…
— Да ладно. Самый натуральный транс. Я их видела. А насчет транспортабельности — ты просто не подозреваешь о своих внутренних резервах. Сейчас ты у меня так запрыгаешь, что сам удивишься.
— У меня нога раздроблена. Вопрос об ампутации решается…
Катя кивнула. Что с ним, с гением, говорить?
Ознакомительная версия. Доступно 49 страниц из 244
