Осознание своего бессилия перед всесилием говорит не о слабости, а о мудрости и силе. Лазурный лама Рими подчинился аолитному лаоэру и этим подчинением расширил свои и без того огромные возможности. Как только он перевел свое видение вселенских подтекстов в глаза ребенка, ставшего его плотской временной сутью, он почувствовал, как начала меняться его структура лазурности, и так как его понятие мира было великим, он понял, что попал в пространство системного Абсолюта, в котором присутствовала зона неведения. Рими впервые за свое миллионнолетнее существование ощутил, что где-то совсем рядом с Землей, предположительно на Юпитере, кто-то взглянул в белое зеркало, и понял, что он уже не лазурный лама седьмой агностической степени спирального знания, а гарж октома, что на языке элохимов означает «шедший из Рааая».
2
— Вы сейчас в 956 году, — сказал Слава Савоев Улыбчивому. — Вокруг села простирается царство хазар за несколько лет до своего исчезновения, постарайтесь осознать это.
Слава Савоев видел, как два статик-раба, великолепно оснащенные для жизни, боя и времени, с трудом пытаются найти в себе умение подчиниться его словам.
— И что мы должны делать в 956 году? — неожиданно легко приняла Малышка главенство пришедших.
— Я сейчас объясню, — улыбнулся Слава Савоев…
И раздался звук, и звук имел цвет — сиренево-бликующий. Многообразная любовь, лепестковая нежность Смерти, родина теплой и непрерывной радости, счастье неповторяющегося осуществления, молитвенный восторг узнавания и поток грустного, желанного и надежного обожания обрушились на Улыбчивого и Малышку. Они развернули в себе просторы звездно-галактических систем и грандэрусные постулаты первообраза. И снова раздался звук, и звук имел цвет черный. Малышка и Улыбчивый вернулись на круги своя, точно зная, что им нужно вырастить своего сына здесь, в Хазарском царстве 956 года, а затем вновь, день в день, час в час, минута в минуту, вернуться в XXI век, в день, когда исчезло Нахапетово. А здесь, в Хазарии, через десять лет они должны узнать от хазара Зеведея, дзога современности, тайную причину Великой Катастрофы. Они знали, что лаоэр Арчибальд Соукс вместе с экспедицией статик-рабов и в качестве статик-раба полетит на Юпитер, где находится зона неведения Абсолюта, лаоэры не могли проникнуть туда иначе. Малышка и Улыбчивый знали, что лаоэры, Слава Савоев и Стефан Искра, будут стараться понять Черного Будду-Антихриста, ибо и он находится в зоне неведения Абсолюта, а лаоэры не понимали, как применить к нему свое могущество. «Солнечные убийцы» знали, что они будут справляться с жизнью в 956 году и далее собственными силами, ибо все должно быть естественным и не порабощенным звездным всезнанием, поэтому лаоэр их сына все это время, пока тело и оставшийся в нем гарж октом растут, будет находиться в срединном государстве околохорузлитного мира, так как оно тоже находится в зоне неведения Абсолюта.
Судя по всему, — наконец-то смирился и Улыбчивый, — наш сын — Бог.
Слава Савоев вновь улыбнулся. Статик-раб не спрашивал, а констатировал.
— Да, — добродушно вмешался в разговор Арчибальд Соукс. — И поверьте, это очень трудно.
— Мы тебя знаем, — вдруг повернулась Малышка к Стефану Искре. — Ты наш брат, но сейчас ты почему-то стал нашим Богом, и мы согласны видеть тебя таким же, как наш сын. Любимый, — она обратилась к Улыбчивому, — мы с тобой родили Бога, следовательно, — и обвела рукой стоящих в ряд у колыбели аолиэтных лаоэров — Славу Савоева, Стефана Искру и Арчибальда Соукса, — это наши сыновья.
— Да, — подтвердил Арчибальд Соукс, — это очень лестно для нас…
И был звук, и этот звук имел цвет синей пустоты. Малышка и Улыбчивый осмотрелись. Лаоэры исчезли. Младенец, держась за край колыбели обеими руками, приподнялся на подгибающихся ножках и, глядя на них бирюзового цвета глазами, сказал:
— Агуу…
Со стороны улицы послышались громкие взволнованные голоса. «Солнечные убийцы» прислушались. Шум становился громче, можно было услышать, как закричали, сзывая детей, женщины. Именно этот мотив, главный мотив опасности, дал понять Малышке, взявшей ребенка на руки, и Улыбчивому, что нужно выйти из дома к жителям села Нахапетове
— Какой вкусный воздух, дорогая, — произнес Улыбчивый на крыльце дома, — хмельной и пахучий. Никак не могу поверить одному из наших сыновей, что сейчас 956 год.
— Наши дети не врут, милый, — ответила Малышка. — А теперь идем к тем, кто с нами будет все это время, мы в ответе за них.
Малышка и Улыбчивый вышли к растерянным жителям, которые все как один собрались возле дома Волчанских. В их лицах отсутствовал даже намек на то, что они знакомы с концом XX и началом XXI веков, и растерявшиеся нахапетовцы, почувствовав это, успокоились и признали в них своих вождей, имеющих право распоряжаться их имуществом, жизнью и душой по своему усмотрению…
Словно единый организм, из травяного буйства степи на широкую улицу села ворвался небольшой, из десяти человек, отряд всадников, мгновенно остановился и тут же, словно стайка рыб в аквариуме, синхронно развернулся и умчался обратно в травяные джунгли степи…
— Это 956 год, — сообщила Малышка нахапетовцам. — Мы в землях хазарского каганата. Женщины, старики и дети пусть войдут за ограду, к нам в дом, а что делать мужчинам — объяснит мой супруг, ваш князь…
Сельские жители лучше подготовлены к встрече с неведомым, в том числе и с чудом. Нахапетовцам достаточно было увидеть изменившуюся суть степи, моря и неба, чтобы начать приспосабливаться к ним. Лишь два гостя из Санкт-Петербурга, любители охоты в плавнях, каждый год приезжающие осенью к местному охотнику и егерю Осокину, пытались убедить селян, что «нужно заставить Волчанских позвонить в Ростов и вызвать вертолет, у них ведь есть спутниковая связь». Впрочем, они вскоре что-то такое поняли и стали молча смотреть на Улыбчивого, который внимательно наблюдал, как Малышка заводит во двор усадьбы слабых и старых.
— Во-вторых, — «солнечный убийца» повернулся к мужчинам, — за употребление алкоголя, курение, трусость, лень, расхлябанность, грубость друг к другу будете наказываться плетьми и презрением, а за неверие в Бога и князя я буду наказывать смертной казнью.
— Не слишком ли много берете на себя? — возмутился один из санкт-петербургских охотников. — В России, слава Богу, смертная казнь отме… — Но не успел договорить, рухнув с перерезанным горлом на землю.
— Говори, князь! — Егерь Осокин вложил большой охотничий тесак в ножны. — Да будет воля твоя, а мы уж живота своего не пожалеем.
